На гогот стягивались любопытные. В основном - из моих, хотя временами я видел в толпе тирренов и лестригонов Главка.
Я бросился туда, тронул одного из воинов, этолийца Иокса, за локоть. Тот оглянулся, увидел анакта и поспешно расчистил мне дорогу.
В центре гогочущей толпы стоял один из лестригонов и что-то сжимал в руке. Сначала я даже не понял, что это была печень. На окровавленной морде дикаря было написано крайнее недоумение и изумление. Он не мог понять, почему собралась толпа, над чем они смеются. А у ног дикаря лежал труп кефалонца с раскрытыми, как ларец, ребрами. Лестригон уже стащил с него доспехи, рассек грудную клетку и начал пожирать его печень, но ему помешали.
Возмущения я не почувствовал. Отвращения - тоже. Скорее, страх - за этого самого дикаря, за его соплеменников, за Главка и мир в моем войске. Быстро окинул взглядом толпу. Мои герои толпились вокруг и рассматривали диковинку, почти как дети. Вернее, как юнцы, которые увидели пьяную шлюху, в непотребном виде лежащую на дороге, когда женское тело кажется и особенно отвратительным, и смешным, и в то же время манит - постыдным и древним.
Я решительно подошел к лестригону, спросил:
-Зачем ты делаешь это?
Зеваки затихли, ожидая.
-Антифат сам убил этого воина. Он, - мой собеседник невозмутимо кивнул на труп, - был смелый и сильный. Антифат хочет быть смелым и сильным.
В толпе зашушукались. Несколько тирренов из воинов Главка, затесавшиеся в толпу, переводили ответ лестригона.
-Он не хочет оскорбить убитого! - я все же счел нужным пояснить своим воинам происходящее. - Он верит: съев сердце и печень отважного врага, сам обретаешь его доблесть!
Воины в ответ загомонили. Я уловил слова "дикари", "звери", "дети хаоса", но враждебности в гуле уже не услышал. Повернулся к Антифату, похлопал лестригона по плечу:
-Теперь я знаю, как мне отличить самых отважных врагов!
Антифат просиял, польщенный, раздвинул губы в улыбке, обнажая в оскале почти звериные зубы:
-Великий бог Минос! Антифат видел: великий бог поразил много врагов! Антифат говорит: ты бился, как лестригон.
Наверно, это была высшая похвала. Я благосклонно кивнул. Воины, понявшие его ответ, захохотали, по толпе снова пронесся гомон - куда более дружелюбный, чем в начале.
-Лестригоны бились, как львы. Я доволен ими.
Я повернулся к воинам:
-Пусть дети титанов вершат свои дела. Идем прочь! - И направился вон из круга, увлекая за собой Иокса и еще одного, нубийца Мерера, отважного воина, особо чтимого товарищами. За ними потянулись и все остальные.
-О, анакт, - все еще нехорошо смеясь, произнес Мерер, - я думал, он сейчас угостит тебя своей жратвой!
-Разве я не был отважнее всех сегодня? - непринужденно рассмеялся я. - Зачем мне чужая храбрость?
Воины вокруг снова захохотали.
Мос Микенец закончил омывать меня, когда в шатер, виновато опуская голову, прошел Главк. Он явился сразу с поля боя, не успев даже смыть кровь и пот и переменить одежду. Испытующе, как в детстве, быстро глянул на меня. Я рассмеялся и протянул к нему руку:
-Подойди сюда, сын мой. Твои варвары - настоящие гиганты! Теперь я понял, почему Гипотеон с Астипалеи так быстро запросил мира... Скажи лестригонам: я доволен.
Главк удивленно посмотрел на меня. Я опустил ресницы.
-Но ты прав, диким львам не стоит сидеть в праздности. И я нашел им дело. Даже если мы не сможем взять Нису быстро, то Нис и прочие гостеубийцы должны помнить: наказание неотвратимо. За смерть моего сына они заплатят дорого. Очень дорого. Возьми своих воинов и тех, кто захочет. Пожалуй, кроме моих телохранителей. Отправься по островам, что воюют на стороне Эгея. Пусть дрожат Эгина, Андрос и Тенос, пусть дрожат Олеар и Дидимы. Угоните их скот, заберите зерно, вино и оливковое масло. Полоните их женщин и детей. То, что не сможете взять как добычу, уничтожьте, сожгите! Пусть пылают деревни, пусть будут преданы огню асти, коли нельзя взять силой акрополи и дворцы басилевсов. Людей, если они спасутся бегством и укроются, не разыскивайте. Пусть голод и разорение будут им наказанием, раз уж я не могу убить убийц. Не оскверняйте лишь алтари, храмы и святилища. Все остальное да не будет знать пощады!
-Да, отец, - Главк склонился передо мной. - Слова твои мудры.
-Мои слова жестоки, - сухо отозвался я. - Но будет так.
Главк. (Ниса. Девятый год восемнадцатого девятилетия правления Миноса, сына Зевса. Созвездие Рака)
-О, богоравный отец мой! Сегодня басилевс Эак заплатил за свой дерзкий отказ помочь тебе. Мои корабли нападали на Эгину. Акрополь города устоял против наших ударов. Но в асти, в каждой прибрежной деревне будут долго помнить твой гнев. И Теламон, глядя на шрамы, оставленные моим мечом, будет проклинать тот день, когда осмелился дерзить моему отцу! Довольно ли сердце твое? - Главк, как обычно, не тратил времени на цветистые словеса.