Да, все же достойный царь сын Пандиона! Умеет сохранять величие и спокойствие даже перед лицом кошмара, который я обрушил на него. Но да будут боги ко мне благосклонны! Я дождусь того времени, когда он утратит самообладание.
Тем временем Эгей и лучшие люди Афин закончили жертвоприношения и направились на площадь перед дворцом для совета. Воины поспешно прогнали оттуда домочадцев Эгея, гепеты и керусы расселись на скамьях и креслах, которые были вынесены слугами из дворца. Эгей поднял руку со скипетром, призывая всех к молчанию.
-Вы знаете, - начал он ровным, сильным голосом, - что нет на земле врага, который поверг бы меня в смятение. Не устрашился бы я и воинства Миноса, которое он привел под стены моего города на более чем пятистах кораблях. Но кто ответит мне, что делать, коли сам владыка Эреба идет против нас?
Повисло гнетущее молчание. Я видел, как хмурятся и отводят глаза седобородые афинские старцы и доблестные воители. Даже Эак не спешил взять скипетр. А мне казалось, что у него на любой случай жизни есть исполненные кроткой мудрости, округлые, правильные слова, которые он произносит тихим, мерным голосом. Наконец поднялся Кефал.
-Коварство Миноса не знает границ! - произнес он, и злая гримаса перекосила его лицо.- Он не побоялся потревожить Аида своими мольбами. И, насколько ведомо мне от отца своего, Гермеса, владыка Эреба отличается непреклонным нравом. Коли решился он ввязаться в дела живых, то трудно упросить его изменить свою волю. Но есть та, чью просьбу суровый Аид выполнит. Я говорю о супруге богатейшего из богов, Персефоне, дочери Деметры. Она, как говорят, мягкосердечна, и не раз суровый нрав Аида был смягчен ее просьбами. Вознесем молитвы Персефоне, пусть уговорит она своего мужа!
-Хотел бы я знать, Кефал, как собираешься ты умилостивить царицу Эреба?! - желчно воскликнул один из керусов, старый и сгорбленный. - Разве не ведомо тебе, что боги Аида мало склонны слышать просьбы смертных? Уж не отправишься ли ты сам в царство мертвых, чтобы пленить Персефону своими речами?
-О, многомудрый Эвпейт, - насмешливо произнес Кефал. - Разве не просим мы иных богов, принося им жертвы?!
-Боги Аида требуют человеческих жертв, - глухо произнес Эак. - Должно быть, и Минос, которого я почитал справедливым и праведным царем, обезумел настолько, что отступил от собственных устоев и принес в жертву человека...
-Не проще ли уступить требованиям Миноса?! - дерзко глянув на дядю, воскликнул Клейт Паллантид. - Пасть в ноги ему, попросить о прощении твоего преступления?!
Эгей ожег племянника взглядом:
-Согласиться на любую его волю?!
Но тот не оробел:
-Раз он позвал на помощь Аида, то, полагаю, ему и дано умолить Аида сменить гнев на милость. Кроме того, всем ведомо: Минос справедлив и рассудителен, хоть и суров. Может, наша покорность смягчит его сердце?
-А что он может захотеть? - недобро хмыкнул Акрисий Кефалид.
-Выдать ему преступника, навлекшего на город беды! - дерзко блеснув глазами на юношу, отозвался Клейт. - И это будет справедливо! Царь-гостеубийца - проклятие всему городу!
-Разве ты не видел? Боги не хотят смерти басилевса Эгея, - возразили в один голос Теламон и Акрисий. - Минос же прикажет казнить его!
-Ты так уверен, что Эгей велел убить Андрогея, будто он приказал это сделать тебе! - язвительно выплюнул Пелей.
-Я понимаю, Клейт, отчего ты желаешь обвинить во всем Эгея, - вставил Теламон. - Но! Критский скорпион никогда не получит афинского басилевса на расправу! Надо принести жертву, какую желает владыка Эреба, и молить богов Эреба о милости!
-Так поступали наши предки, - поддержал юношу царь Олеар.
-Зевс не жалует тех, кто приносит человеческие жертвы! И покровительница города, Совоокая Афина, против того, чтобы в жертву богам приносились люди! - Эак, впервые утратив спокойствие, вскочил с места. Ноздри его тонкого, точеного носа раздувались, борода на груди ходила ходуном.
-Может быть, у тебя есть другое решение, мудрейший из сыновей Зевса? -запальчиво спросил Кефал, но спохватился и закончил почти примирительно: - Не поможет ли нам смерть Миноса? Вопроси о том своего отца! Если да, то я готов сам отправиться в его лагерь и до восхода солнца либо погибну, либо принесу вам голову проклятого критянина.
-Остынь, - осадил его Эак. - Ты ведь старше меня, Кефал, но горяч, словно юноша. Поверь, в твои годы - это не достоинство.
Он помолчал и вдруг добавил - все так же тихо и весомо:
-Хотя бы потому, что правота в данном случае не на нашей стороне.