Злоба накатила на меня, скверная злоба, когда кажется, что ты совершенно спокоен и действуешь расчетливо и верно, а потом стыдишься собственных дел и жалеешь, что нельзя вычеркнуть произошедшее из людской памяти.
Я знаком подозвал гепета, что сопровождал афинян.
-Как набирали этих людей? По жребию?
-О, не всех, мой богоравный анакт. Когда мы приехали в Афины, Эгей принял нас со всем почетом и попросил отсрочить на день уплату дани. На следующее утро он сказал, что сын его, Тесей, готов искупить перед тобой, великий анакт, преступление отца и пойти в уплату за смерть божественного Андрогея. Благородство царевича так поразило народ, что пять юношей и три девушки вызвались идти с ним добровольно. Остальных набирали по жребию.
Три? Я внимательно оглядел танцующих женщин, но так и не нашел среди них еще одного переодетого.
-И какие же девушки вызвались добровольно?
Гепет показал мне. Так и есть: оба ряженых оказались среди добровольцев. Третья была женщиной. Должно быть, влюблена в кого-то из обреченных.
Тем временем афиняне приблизились и со сдержанным достоинством склонились перед моим паланкином. Тесей звучно произнес:
-О, богоравный анакт Минос! Жители Афин прислали нас в уплату дани, что наложена тобой за смерть божественного Андрогея. Да исполнится твоя воля.
Его дерзкий, ненавидящий взгляд не вязался с покорной речью.
-Прежде, чем принять дань, я хотел бы посмотреть, нет ли изъяна в тех, кто прибыл сюда, - проворчал я, поднялся и направился прямиком к одному из переодетых юношей - к тому, что выглядел более женственно. Сыновья и Ариадна в недоумении уставились на меня.
Но я уже подошел к юнцу. Взял его за руку. Тот испугался, хотел вырваться. Я провел по его ладони кончиками пальцев. Жесткие мозоли от рукояти меча не спутаешь с теми, что натирают нитка и веретено...
-Как зовут тебя, милая?
-Перибея, богоравный анакт, - пролепетал он едва слышно.
-Поклянись отцом моим, Зевсом: ты и вправду девственница?
Юноша испуганно глянул на меня, потом вскинул руку к небу и воскликнул:
-Ни один мужчина не делил со мной ложе любви, клянусь всеблагим Зевсом Громовержцем.
-А вот за женщин я не поручусь, - ответил я, оглаживая его подбородок. Может быть, нежный юношеский пушок и выщипали перед отъездом, но он успел отрасти за время пути. - Мне кажется, ты трибада .
Он не нашелся, что ответить, но Тесей стремительно стал между нами. Ноздри его крупного, мясистого носа раздувались, лицо пылало гневом.
-Разве достойно великого царя прилюдно не щадить девичьей стыдливости?
-А ты дерзок, сын Эгея, - недобро усмехнулся я.
Тесей, вспыхнув, яростно ответил:
-Мой отец - Посейдон!
-Ты похож на Эгея, как оттиск на печать, оставившую его. Отчего же ты так упорно отрекаешься от семени, породившего тебя? - подчеркнуто равнодушно бросил я.
-Я могу называться сыном Посейдона, ибо Энносигей взял меня на колени и назвал своим чадом, - ответил Тесей. - И знай, анакт Минос, ты будешь наказан великим богом без жалости, коли причинишь мне вред!
Я невольно усмехнулся.
-Тебе, видно, неизвестно, сколько раз я противостоял Посейдону, когда он дерзал противиться моему отцу, и ты мнишь, что угроза твоя устрашит меня, сын афинского басилевса?
Тесей не сохранил спокойствия и вспылил:
-Наверно, у тебя есть причины не верить, что боги могут быть отцами смертных. Может, ты, глядя в зеркало, можешь назвать имя собственного отца, сын критского быка?
-Имя своего отца я знаю, - холодно отозвался я, - и у меня нет оснований стыдиться его.
-Я могу доказать тебе, что я - сын Посейдона, - горячо воскликнул Тесей. - Скажи, может ли простой смертный достать со дна морского вещь, которую забросили на глубину? Так вот, смотри!
Он снял с пальца перстень и показал его мне. Массивный, золотой, очень тяжелый, с изображением богини, воздевшей руки к небесам.
-Забрось его в воду, и я принесу его назад.
-Опытному ныряльщику такое под силу, - заметил я. - Это подвиг для ловца губок, а не для царя. Но если ты хочешь позабавить моих придворных, словно бродячий лицедей, что готов надрываться за миску похлебки, - не буду спорить.