-О, великий анакт Крита, Минос, - воскликнул жрец, и я сразу подумал, что имя Бромий дано ему не зря. Голос у него действительно был громкий, низкий и чуть-чуть хрипловатый, словно вырывавшийся из боевого рога. - Я не стану докучать тебе просьбами и требовать награды. Просто хочу вернуть нечто, по праву принадлежащее тебе. Ты потерял драгоценность на берегу острова Наксос, что еще называют Дией. А я ее нашел.
Не дожидаясь моего ответа, он повернулся, почтительно взял за руку женщину и осторожно снял с нее покрывало.
Это была Ариадна - в повседневном шафранно-желтом платье, которое она обычно носила, и в котором бежала с Крита в ту злополучную ночь, не накрашенная, с волосами, распущенными по плечам, едва подхваченными простой лентой - в обществе Бромия некому было прислуживать царевне. Но, несмотря ни на что, она была серьезна, спокойна и величественна, как изваяние богини.
Я не сразу осознал, что это означает. Ариадну предательски бросили на Дии?! Что случилось между Тесеем и моей дочерью по дороге?
Я попытался прочесть ответ на ее лице, но оно было неподвижным, словно у статуи Афины, совершенно немым, как только что вылепленная табличка, поверхности которой еще не касалось стило. Мертвым. Однако, я понял, что таится за этой маской - мы были слишком похожи с Ариадной и легко читали в душах друг друга. Все силы моей мужественной дочери уходили на то, чтобы скрыть свою боль, гнев и... страх. Она боялась возвращения домой, ко мне?
Я не смог усидеть на троне. Поднялся и, с трудом переставляя одеревеневшие ноги, пошел к ней навстречу.
-Дочь моя! - прошептал я, заключая ее в объятия. - Возлюбленная дочь моя!
Ариадна осталась неподвижной и ничего не сказала. Ни один мускул не дрогнул на ее лице, но я чувствовал, как напряжено ее тело - словно туго скрученный жгут. Я повернулся к жрецу:
-Ты, Бромий, сын...
-Сын Семелы, - подсказал мой гость, широко улыбаясь. - Имя отца моего мне неведомо. Но имя моей матери созвучно тому, что носила мать бога, которому я служу.
-Многомудрый жрец Бромий, сын Семелы! Ты вернул мне величайшее сокровище. Будь гостем моим! Да отведут тебе лучшие покои в моем дворце и позаботятся обо всем необходимом, чтобы ты мог отдохнуть. Вечером мы принесем жертву Дионису и устроим пышное пиршество в честь веселого бога и его служителя.
-Великий анакт, прости! - воскликнул Бромий. - Не мне, неотесанному деревенщине, перечить тебе, но день, в который мой бог с радостью примет жертву, наступит лишь через три дня... Я не смею противиться своему богу.
-И я не смею, - отозвался я, про себя подумав, что, и верно, мне лучше побеседовать с наксосцем наедине. - Тогда вечером я приглашаю тебя разделить со мной трапезу, благородный Бромий...
Я посмотрел на Ариадну и, почувствовав, как слезы подступают к горлу, поспешно приказал:
-Все могут удалиться!
Зала Лабриса быстро опустела.
Я взял Ариадну за руку:
-Пойдем, дочь моя ...
Вести разносятся по дворцу быстро. Придворные уже толпились в коридоре, с бесстыдным любопытством глазея на Ариадну. Она прошествовала мимо них, не накинув на голову покрывала, прямая и гордая, как богиня.
Но едва царевна оказалась в своих покоях, силы оставили ее. Закрыв лицо руками, она со стоном раненой львицы осела на пол. Я опустился рядом с ней на колени, глянул в перекошенное яростью лицо, и мне показалось, что сама Мегера, неукротимейшая из эриний, сидит передо мной.
-Прокляни его, отец!!! - воздевая к небу сжатые кулачки, выкрикнула она, глядя на меня воспаленными, сухими глазами. - Прокляни этого ублюдка гефестова недоноска и трезенской суки! Чтобы ему не доплыть до родного берега! Чтобы он достался на потеху финикийским пиратам!!! Пусть они позабавятся с ним вволю и напоследок затолкают редьку в его порванную задницу! Чтобы его оскопили в далеком Баб-или и приставили прислуживать раскормленным касситским бабам!!! Пусть мореходы во всех портах, спросив, где можно найти шлюху подешевле, услышат в ответ: тебе нужен Тесей!
Я и не думал, что моя, всегда сдержанная, дочь могла так браниться, и растерянно молчал. А она продолжала, временами судорожно, со свистом, втягивая воздух:
-О, Геката, моя многомудрая, ужасная мать! Услышь свою жрицу! Дай мне насладиться видом его позора! Я не хочу для него мучительной смерти, я молю: пусть бесчестье будет ему карой! О, Афродита! Путь он узнает, что значит любить и быть покинутым! Да потеряет сын афинского козла самое дорогое, что есть у него! Пусть все женщины, с которыми он разделит ложе, принесут ему лишь несчастья и страдания!