Да и сам я, встречаясь взглядом со своей дочерью, видел в ее глазах небывалую доселе усталость и покорность судьбе - и только. Я молил Афродиту, принося ей щедрые жертвы, ниспослать им любовь и уповал на целительную силу времени.
С Лиэем мы, по существовавшему меж нами уговору, встречались только на людях. С той самой поры, как я передал ему согласие Ариадны на брак, он относился ко мне с почтительностью, приличествующей зятю царственного тестя.
Едва закончились свадебные торжества, я стал готовиться к войне с Афинами.
Узелки, затянутые на нити моей жизни, рвались один за другим. Накануне моего отъезда я узнал о гибели Эгея. Это случилось около полудня, когда Гелиос вывел свою колесницу на проторенную дорогу, и его лучи падали отвесно на землю. Мы приносили жертвы Зевсу, Аресу и Посейдону. Внезапно небо опрокинулось на землю, стремительно понеслось на меня, я взлетел над морем и заскользил над его виноцветной гладью, как сокол.
Позади уже остались Киклады, Эгина, и я видел знакомый до боли берег - корабли в гавани Пирея, людей, повозки, ползущие к Афинам, неприступный акрополь. Я опустился на стену крепости и увидел Эгея.
За эти годы афинский басилевс, сын смертных, постарел. Волосы его, некогда густые и русые, стали белыми - такими же, как мои, а когда ветер взъерошивал их, то мелькала розовая кожа на голове. Его мощная спина сгорбилась, а мускулистые плечи поникли, но я охотно верил, что этот человек еще крепок и подвижен, и невольно попытался вспомнить, сколько же ему лет. Кажется, без малого восемь девятилетий. Старый лев.
Басилевс стоял, опираясь на трость, и внимательно вглядывался вдаль, в сторону Пирея.
На стену поднялся молодой слуга с креслом и скамеечкой для ног. За ним спешила девушка с большим опахалом.
-Господин мой, сядь, твои ноги уже не столь сильны, чтобы ежедневно утомлять их, простаивая от рассвета до заката на стене, - с поклоном произнес юноша.
Эгей повернулся к нему.
-Дитя, - хриплым, но все еще властным голосом произнес он. - Дитя... Твои глаза острее моих. Постой рядом со мной. Ты скажешь мне, если появится корабль, на котором отправился к Миносу на Крит мой сын.
-О, великий анакт, - ответил юный слуга, - в Пирее ждет гонец. Едва корабль появится, он устремится сюда, и ты будешь знать о возвращении твоего сына ранее, чем корабль пристанет к берегу!
-И все же, - произнес Эгей, - стой рядом и смотри. Твои глаза остры, как у сокола, ты увидишь, под белым или под темным парусом возвращается корабль.
Юный слуга почтительно склонился, но на лице его отразились раздражение и тоскливая обреченность. Похоже, не первый день ему приходилось всматриваться в морскую даль.
Эгей опустился в кресло. Девушка-рабыня привычно замахала опахалом над его головой. Никто не смел нарушать тишины. Басилевс Афин напряженно всматривался вдаль - и уже не первый день, судя по покрасневшим, слезящимся глазам под морщинистыми черепашьими веками.
И тут я увидел за его спиной безобразного старца с черными, зловещими крыльями. Скорбно опущенные углы рта, погасшие, словно подернутые пеплом, слезящиеся глаза, согбенная годами спина. В одной руке у него был чадящий потушенный факел, а в другой - кремневый нож.
Танатос... Бог смерти.
Семеня на слабых ногах, он подошел к Эгею и срезал с его головы жидкую прядь волос. Руки его старчески тряслись. Вот он увидел меня, усмехнулся беззубым ртом и согнулся в изысканном, церемонном поклоне. И вдруг игриво подмигнул, словно похотливый любовник, назначающий мальчику скорое свидание. На мгновение безобразные черты его лица изменились, в тусклых серых глазах мелькнул юношеский огонек, и мне подумалось, что коли Танатос не явился в мир старцем, то некогда был необычайно красив. Но от его юной прелести осталась лишь слабая тень. А потом он взмахнул крыльями и с проворством ласточки взмыл в радостное, по-весеннему голубое небо, стремительно описал над Акрополем петлю и исчез.
На море показался корабль. Эгей приподнялся в кресле, неловко вскочил, прихрамывая, поспешил к краю стены. Я невольно метнулся туда же.