Ариадна нахмурилась.
-И что ты решил?
-Что я могу решить? Не можем же мы задерживать отплытие из-за болезни банщика, - вздохнул я. - Возьму египтянина Хеви. Говорят, он не уступает Эхекрату ни искусством, ни силой рук.
Ариадна нахмурилась:
-Все одно к одному. Богам неугодно это плавание.
-Не надрывай мое сердце, дитя, и не заботься обо мне, - я не сдержал раздражения. - Я - в руках мойр.
Я помолчал, глядя в бледное, перепуганное лицо дочери и добавил:
-И это - сладко. Ступай. Я хочу отдохнуть перед пиром.
Ариадна тяжело вздохнула, но подчинилась...
Я проводил ее взглядом. Разумеется, жрица Гекаты знала, что мы видимся наедине последний раз, и, я надеялся, поняла, почему я так настойчиво старался отослать ее прочь. Из людей, что окружали меня, мне было тяжело прощаться только с Ариадной. И с Лиэем.
Он явился ко мне в покои после пира. Я лежал, притворяясь спящим, в ожидании, когда во дворце стихнет привычная суета. Мне хотелось в последний раз побродить по его залам и переходам, полюбоваться росписями, знакомыми с детства, и, может быть, если хватило бы смелости, спуститься в подвалы, туда, где, по неверным слухам, с незапамятных времен женщины совершали тайные жертвоприношения Бритомартис.
Возмущенный шепот юного Дисавла у входа заставил меня открыть глаза. Раб стоял в дверном проеме, запрещающее раскинув руки:
-Анакт уже спит, о, божественный! Не гневайтесь на меня, но он повелел никого не впускать к нему.
-Может, кто-то и поверит в эту ложь, - небрежно отмахнулся пришедший, властно отстраняя Дисавла, и я узнал голос Лиэя, - только не я. Он и в юности никогда не мог заснуть в эту пору!
Раб вынужден был сдаться. Дионис легко прошел в темноте через малую комнату и уверенно направился прямо ко мне. Притворяться было бесполезно. Я сел на ложе, подтянув колени к подбородку.
-Когда ты сердишься, - Лиэй попытался улыбнуться, - у тебя глаза в темноте сверкают красным - как у моей пантеры.
Он опустился на край ложа.
-Зачем ты пришел? - проворчал я.
-Проститься, - виновато улыбнулся Лиэй. - Я больше не увижу тебя живым.
-Завтра в Амониссе ты будешь провожать мои суда в поход, - сухо бросил я.
-Прощайся так со своими сыновьями! - прошипел Лиэй и осторожно взял меня за руку. Я рывком высвободил запястье.
-Ты же помнишь мою просьбу!!!
-Ариадна знает, где я, - спокойно отозвался Лиэй.
-Я не хочу становиться между вами! - воскликнул я.
-Сердце твоей дочери никогда не желало меня, - спокойно ответил он. - И она не желает посягать на то, что принадлежит тебе, Минос.
Я сорвался с ложа, в ярости прошелся по маленьким покоям:
-Она тебе это говорила?! Да, говорила, я знаю... Но что она может знать сейчас, когда дух ее в смятении и разум затуманен горем?!!! И какое имеет значение, любили мы с тобой друг друга, или нет, если я умру, в то время как у нее впереди целая жизнь?!!!
-Тогда какое имеет значение, проведу я эту ночь с тобой, или нет? - спросил Лиэй. - Ведь ты хочешь этого. И твоя дочь об этом знает. И я...
Он поднялся, и медленно, как ребенок, который собирается поймать бабочку, направился ко мне. Я рассмеялся этому сравнению. Возлюбленный мой, ты забыл? Я не бабочка, я паук.
-Разумеется, хочу. Но ты - муж моей дочери, и потому - забудь обо мне.
-А ты - сможешь забыть обо мне? - воскликнул он.
-Воды Леты помогут, - невесело усмехнулся я. - Прости меня, Лиэй. И уходи.
Он вздохнул устало, отступил назад, тяжело сел на край ложа, уронил голову на руки и затих. Я все еще стоял в стороне - в растерянности и боясь пошевелиться. Никогда доселе мне не приходилось видеть Лиэя таким беспомощным.
-Я уже забыл, как думают смертные, - глухо произнес Дионис и взъерошил волосы. - Но ответь, и спустя несколько лет ты бы так же прогнал меня прочь?
-У меня нет этих нескольких лет! - ответил я, смеясь. - И я надеюсь, что несколько лет спустя в ваших с Ариадной сердцах родится не только взаимная приязнь, но и любовь...
Я подошел к нему, заставил подняться, слегка подтолкнул к двери.
-Ступай, мой филетор, тот, кого желает дух мой более иных людей. Ступай, не рви мне сердце. Пойми: с тобой и Ариадной мне прощаться тяжелее, чем с другими людьми. Уйди, прошу тебя. И прощай.
Лиэй неловко поднялся.
-Вы с дочерью стоите друг друга, - сказал он, улыбаясь через силу. - Упрямцы.