И надеялся склонить на свою Аполлона (пообещав ему то же самое, кстати, потому что Асклепий - тоже бог, и, в отличие от Миноса, бог живых), Гермеса, Гестию и Диониса, который всегда был недоволен тем, как Зевс обходился с Миносом.
- А если все же не удастся склонить богов на свою сторону...
- Тогда? - заинтересовался Зевс, подымая широкую бровь.
- Я скажу, что не пристало решать судьбу человека, не спросив его воли.
- Воли человека? - изумленно расхохотался Зевс. - Воли смертного?!
- В моих владениях воля смертного учитывается всегда. И у мойр эти слова не вызовут подозрений. Хочешь, я с самого начала заведу об этом разговор? Ну, неужели ты полагаешь, что столь любящий жизнь человек, как Минос, изберет Аид, предпочтя его Олимпу? - я снова посмотрел прямо в глаза брату.
- Ты хочешь направить гнев мойр на сына Европы? - озабоченно уточнил Зевс. Что ни говори, а Миноса он действительно любил. И желал ему блага. Вся беда была лишь в том, что он никогда не мог представить, что люди или боги могут искать иного счастья, чем он: вне богатства, могущества, власти, почестей.
- Миносу не привыкать сносить удары судьбы. После того, что довелось ему изведать при жизни, он вряд ли сильно опечалится из-за козней, что смогут строить дочери Никты и Эреба обитателю Олимпа. К тому же, неужели ты оставишь его без своей защиты?
- Никогда, о, возлюбленный брат мой, - согласился Зевс, - Без защиты и без даров своих.
Он задумался, величаво хмуря брови. Я невольно залюбовался братом. У него было такое значительное, мудрое лицо, когда он думал. Просчитывал варианты. И, разумеется, нашел самое слабое место в моих доводах.
- Мойры могут сказать, что Минос видел Олимп, но не видел твоего царства. И, чтобы решение его было разумным, мы будем вынуждены показать ему Аид. А ни от кого не секрет, мой брат, что смертные знают о нем ничтожно мало. Про Асфоделевые луга, где бродят те, кому и на земле было в тягость жить. И Земли блаженных, на которые попадают избранные. Ну, еще про Медный Порог, где карают преступников. Но я то знаю про Тартар. И, на мой взгляд, он ничем не отличается от мира живых людей. А если он увидит твой Тартар, боюсь, что у него не будет уже оснований бояться смерти.
Я усмехнулся. Брат мой, конечно, умен. Но я предвидел это возражение и воскликнул со смехом:
- А я не буду показывать ему Тартар! Лишь Асфоделевые луга и Медный порог. Неужели ты полагаешь, что вид распятого Тития, Тантала, терзаемого голодом и жаждой посреди изобилия или Сизифа способен вселить в кого-либо надежду?
И снова посмотрел Зевсу в глаза. Потому что надеялся на то, что Минос предпочтет общество тех, кто терзается на Медном пороге обществу Зевса и Ганимеда.
У меня были основания так думать. Я пристально следил за царем Крита, и проникал в его помыслы, читая в сердце царя многое. Я видел, что он не столько утомлен годами своей жизни, сколько пониманием, что воля Зевса оказалась гибельной для его земли, благословенного острова Крита, лежащего посередь виноцветного моря. Я чувствовал горечь желчи, которой исходила печень великого и мудрого царя. Знал, как яростно бьется его сердце, когда он снова и снова подчиняется воле отца своего, Зевса. Ведал, сколь тяготится он властью анакта всех богов, и как истерзана его душа. И это заставляло меня полагать, что он не захочет бессмертия ценой вечного служения Зевсу. А обитатели Медного Порога, при всех физических мучениях, обладали тем, что Минос ценил - они сохраняли память. А если Минос сохранит свой разум и воспоминания - он получит то, чего не имел при жизни. Свободу.
Мне казалось, что Минос - из тех, кто готов за свободу терпеть лишения, нищету и даже физические муки.
Зевсу этого не понять. И он, решив, что я целиком на его стороне, расхохотался, даже в ладоши захлопал:
- Если ты поклянешься отцом нашим, Кроносом, что не покажешь ему более того - я, пожалуй, не стану даже спрашивать мнения богов.
О, если бы ты сделал так, мой умный и простодушный брат!!!
- Клянусь отцом своим, Кроносом и матерью Реей! - произнес я, не медля и мига и не отводя глаз. И подумал, что Миносу я тоже солгал, но ему я не стал бы честно глядеть в глаза. Хотя моя ложь не принесет ему вреда. Он не отправится на Медный порог. Но и принуждать его стать моим помощником я не буду. Пусть живет, как захочет. Если он окажется у меня, то несомненно станет судьей в моем царстве. Это случится по его воле и исподволь. Сначала будет разбирать споры меж умершими, потом - дела тех, кто только прибыл ко мне.