-Никогда не подумал бы, - удивился Милет. - Зачем среди радости вспоминать о смерти?!
-Чтобы явственнее ощутить вкус жизни, наверное, - ответил я. - Разве нет?
-Твоему брату не нужно боли, чтобы радоваться, - пожал плечами Милет и, глядя мне прямо в глаза, наполнил мой кубок неразбавленным вином. - Ты так не умеешь? Это так же просто, как выпить эту чашу.
-Это слишком просто, - я все же вынужден был принять от него кубок.
-Ты упрям, как бык, - рассмеялся Милет. - Не завидую тому, кто окажется подле тебя.
Поднял кубок, многозначительно улыбнулся:
-Во славу сладчайшей Киприды, царевич Минос!
Плеснул немного вина на пол. Я тоже совершил возлияние. Мы выпили, не отводя друг от друга глаз. Его взгляд был крепче вина. Голова у меня кружилась уже давно. И сердце, лихорадочно твердящее имя прекрасного юноши, готово было разорваться.
-Ну вот, ты и проиграл спор со мной, царевич.
-Опасно злить Киприду, Милет, - я рассеянно повернул в пальцах каменный кубок, рассматривая вырезанных на нем воинов. Один из них, младший - стройный, с гордым султаном волос на голове - напоминал Милета. Сам сын Аполлона вызывающе поблескивал глазами из-под золотистых ресниц. Дразнил меня. Но, Афродита, как он прекрасен и желанен!
Слуги тем временем убрали со столов пустые блюда и принесли новые кушанья. Виночерпии снова наполнили кубки. Сарпедон совершил возлияние в честь своего филетора Аполлона. Пирующие поддержали его радостными криками.
В залу тем временем вернулись танцовщицы, уже с распущенными по плечам черными волосами, и принялись исполнять другой танец. Милет откинулся на спинку своего кресла, лениво поигрывая цветком, выпавшим из гирлянды. Мне захотелось прикоснуться к его щекам и губам, ощутить, какова на ощупь эта кожа, подобная лепестку только что распустившегося цветка.
Вино разбудило в груди моей дерзкие мечты. Я отдался им, как теплым, ласковым морским волнам, которые колышут пловца, наслаждающегося купанием на песчаной отмели.
Я хотел бы поджидать Милета в роще у моря. А когда он будет идти с друзьями, улучить момент, напасть на них из засады, и, ухватив покрепче, как волк ягненка, броситься с добычей наутек.
Так на Крите заключается союз между отроком и юношей. Через эти сладостные минуты проходит каждый критянин. Я тоже был похищенным. Помнится, Дивуносойо, бережно прижав меня к груди, стремительно скользил меж деревьев, скрываясь от преследовавших его моих братьев и друзей. А я, испуганно оглядываясь на них, торопливо шептал: "Радамант не хочет, чтобы я был с тобой! Ты не по нраву ему! Если брат нас нагонит - он не уступит меня тебе. Пусти меня на землю, мы побежим вместе. Я не хочу, чтобы они нагнали нас!"
...Думаю, пожелай я сейчас похитить кого-нибудь из критских отроков, нам не пришлось бы так опасаться погони. Дело закончилось бы шуточной потасовкой и общей пирушкой. Моя любовь - честь для любого юноши. Многие мечтают быть украденными царевичем Миносом. Вот только я пока не встретил того, кого сам захотел бы украсть. Милет тоже не станет моим клейтосом. Он уже возмужал, и наверняка у него есть филетор.
Но даже не в этом дело. Златокудрый сын Аполлона любит радость, не приправленную болью. Ему будет тяжело со мной.
Прочь наваждения! Ты видишь, Минос, этот юноша - не пара тебе. Потому - забудь о нём. Завтра ты уедешь на войну, а он останется в Кноссе наслаждаться радостями мирной жизни.
Сладкое головокружение прошло без следа. Мир снова обрел безжалостно-трезвую четкость.
-Ты опять мрачен, мой брат? - Сарпедон обнял меня за плечи.
-Нет-нет, - я едва сдержался, чтобы не вздрогнуть от его прикосновения. - Знаешь, кажется, я пьян. Я лучше уйду...
Сарпедон недоверчиво посмотрел на меня, покачал головой:
-Не думаю. Что случилось? Что нужно, чтобы рассеять твои сумрачные мысли? Разве я не старался, чтобы ты веселился до желания сердца? И вот ты снова хмуришься.
Я улыбнулся:
-Не надо обо мне тревожиться! Веселись, брат мой.
Сарпедон не унимался:
-Послушай, хочешь, я спою для тебя?
-Хочу, конечно, - рассмеялся я. - Мог бы и не спрашивать! Ты же знаешь, как я люблю твой голос.
-Ради этого пира я разучил египетскую песню.
-Вот как? - ахнул я. - О чём?
-О жрице Афродиты. То есть, как её зовут египтяне, Хатхор. Она мне очень понравилась.
Он встал и хлопнул в ладоши. Развеселившиеся и уже слегка одурманенные вином гости стихли. Видно, на пирушках Сарпедон часто выказывал своё мастерство, и его ценили. Распорядитель метнулся к музыкантшам. Арфистка с почтительным поклоном подошла, выслушала приказание господина. Девушки пошептались и, по взмаху руки арфистки, заиграли. Брат слегка поправил волосы и негромко завел: