Я вернулся из похода, потерпев поражение под стенами Афин. Мне не хватило дара стратега и, просидев в осаде несколько месяцев, я вынужден был отступить. Арес щедро одарил меня храбростью, несгибаемой отвагой, страстью, но рассудительность мудрой Паллады изменяла мне на поле боя. Позднее я смирился с этим и больше полагался на советы людей, искусных в военных хитростях и уловках - таких, как мой отчим Астерий, сын Тектама, или благородный Вадунар, сын Энхелиавона. Но если сейчас я прощаю себе несовершенство, то в двадцать лет мне хотелось везде преуспеть самому.
Потому поражение, которое сейчас мне видится пустяковым (я отступил, сохранив все корабли), терзало мою печень. И то, что Астерий, сын Тектама, все же удостоил меня почестями, желая смягчить удар, лишь больше разбередило душу.
Я хорошо помню, что едва досидел до конца пира. И поспешил к Дексифее за утешением.
Было поздно. Синие сумерки окутывали её покои, и единственная масляная лампа едва рассеивала наползавшую тьму. Дексифея уже уложила нашего сына Эвксанфия и, оставив его в колыбели под присмотром рабынь, сидела за прялкой. Веретено с тонкой льняной нитью жужжало под её ловкими пальцами. Увидев меня, она поспешно оставила свою работу и поднялась навстречу.
-Приветствую тебя, мой богоравный возлюбленный, - сдерживая голос, произнесла Дексифея. - Войди, я рада тебе.
Я, приподнявшись на цыпочки, порывисто обнял женщину и впился в её губы. Она покорно ответила на мой поцелуй. Как сейчас помню, что от неё пахло шафраном и полынью. Я спрятал лицо на её груди.
-Ты устал, Минос? - спросила Дексифея.
-Да, моя вечерняя звезда. День был слишком долог, а шум праздников и пиров утомляет меня.
-Я знаю, - отозвалась она, осторожно гладя мои волосы. - Я ждала, что ты посетишь меня сегодня, и приготовила ванну, как ты любишь. Хочешь?
-Да, - прошептал я. - Не зови рабынь. Мы будем одни.
Она улыбнулась, и в углах её глаз появились едва заметные морщинки.
Мы прошли в баню. Нетерпеливо избавившись от украшений и набедренной повязки, я забрался в широкую алебастровую ванну, наполненную горячей водой. Жадно вдохнул аромат травяных настоев. Дексифея взяла в руки мягкую губку. Я махнул рукой:
-Не надо. Просто сядь рядом.
Она кивнула. Я улегся поудобнее и закрыл глаза. Женщина взяла гребень и принялась аккуратно расчесывать туго свитые пряди моих волос, щедро умащенные благовониями. Но как ни берегла меня она, каждое прикосновение гребня причиняло мне боль: кожа на голове была натянута, как на тимпане. Дексифея почувствовала это, отложила гребень, запустила тонкие пальцы в мою гриву и начала осторожно поглаживать подушечками пальцев, разгоняя боль.
Я был благодарен ей, что она не расспрашивает о походе. Но и молчать мне не хотелось.
-Чем порадуешь ты меня, возлюбленная Дексифея? - спросил я
-Заботы и дела мои мелки, лавагет Минос, - произнесла она. - Но полагаю, что кое-какая весть возвеселит твоё сердце. Эвксанфий пошел.
Новость действительно порадовала меня. Не то чтобы этот орущий комочек сильно занимал мои мысли, но мне, самому ещё щенку, было лестно, что теперь я могу называться отцом. И Дексифея время от времени рассказывала о маленьких победах моего первенца.
-Вот как? - больше для того, чтобы дать тему для разговора, улыбнулся я. - И давно это было?
-В третий день молодой луны, - отозвалась она.
То есть, дней десять назад. Для Дексифеи эта весть уже утратила прелесть новизны. Или она слишком хорошо понимала, что меня все эти зубки и первые слова волнуют куда меньше, чем её? В любом случае, она продолжила без того приторного умиления, которое мне всегда было непонятно в матерях, говорящих о своих младенцах:
-Как дети начинают ходить? Он стоял у столика, а рабыня принесла корзину с цветами. Я пошла к ней навстречу. А Эвксанфий, видно, погнался за мной, выпустил ножку стола, за которую держался...
-И пошёл?
-Пошёл! - расхохоталась она, - Ты, конечно, не помнишь, как сам учился ходить. А мне постоянно доставалось от твоей почтенной матери, что у тебя то носик разбит, то коленки содраны.
-Значит, упал? - спросил я. - Тогда чему же ты радуешься?
-У каждого первые шаги заканчиваются падением, - спокойно заметила Дексифея.
Её слова резанули меня по живому. Чем я сейчас отличался от Эвксанфия? Я ведь тоже едва учился ходить!
-Ты ведь помнишь меня в его возрасте?
-Да, Минос, - отозвалась она и нежно погладила меня по голове. - Я очень любила возиться с тобой. Все девочки в юном возрасте охотно нянчат малышей.