-Вот как?! - я вскинул бровь: и этот туда же! - Разве отец наш - не бог ахейцев? Разве не чтил его Астерий, сын Тектама? Разве кровь меднокудрых сынов Эллина не текла в его жилах?
-А медведи из кедровых лесов Баб-Или тоже в родстве с нашим отцом? - в голосе брата мне послышались с трудом сдерживаемые слёзы отчаяния. - Не гневи богов Крита, они покарают весь остров за дела твои!
-У Бритомартис не хватит силы на то, чтобы противостоять нашему отцу! - нарочито резко прервал его я и отошел прочь.
-Ты пожалеешь об этом! Помнишь, ты не раз говорил мне, что я забываю о долге царевича? А сам памятуешь ли об обязанностях царя? - с отчаянием крикнул мне Сарпедон.
-Я жду всех на пиру! - возгласил я, снова пропуская мимо ушей слова брата.
Варвары отозвались восторженными возгласами. Но и на лицах промахов отразилась радость.
Закончив жертвоприношения и залив самый большой костер вином, мы вернулись во дворец. Прежде, чем явиться в пиршественную залу, я направился в свои покои, чтобы омыть бычью кровь и умастить себя благовониями. Сняв одежду и украшения, я с наслаждением подставил руки под струю чистой, теплой воды, которой услужливо поливала мне рабыня. Потом уселся в кресло. Прикрыл глаза. Усталость вновь напомнила о себе. Сейчас душа моя была подобна очагу, в котором погас огонь. Будь моя воля, я никуда бы не пошел, а залез в ванну и, прогнав банщика, сидел бы там, слушая как рабыня из дальней Та-Кемет выводит прозрачным голосом тоскливую песню своей земли. "Если б я знал, где боги, я бы принес им жертву". Но не время уступать душевной и телесной слабости. Я только что, во время гекатомбы, начал опасное дело, и теперь оно требовало завершения. Я уже решил, как следует примирить промахов с варварами. Конечно, всё могло пойти вразрез с моими помыслами, но рисковать я никогда не боялся.
-Гепет Вадунар, сын Энхелиавона, предводитель промахов хочет видеть тебя, анакт!
Я махнул рукой и радостно воскликнул:
-Пусть войдет.
Вадунар ступил в покои и, покорно склонив голову, замер у порога.
Я встал, подошел к нему, обнял за талию, провел вглубь покоев, давая понять, что не хочу соблюдать сложные церемонии. Но Вадунар не был настроен благодушно. Его тревога передалась мне:
-Я вижу, ты чем-то озабочен, мой друг?
-Твоя милость, царь, велика, и сердца промахов исполнены радости! Но кое-что омрачает её. Твои варвары также будут на пиру! - воскликнул Вадунар. Лицо его скривилось, будто речь шла о необходимости пировать в свином хлеву. - Это же не люди, а скоты! От одного их вида пропадает желание есть. А смердит от них, как от старых баранов!
-Не больше, чем от критян, - огрызнулся я, не сдержавшись. - Давно это ты начал, подобно своему братцу, морщиться от запаха мужского пота?
-Ты не боишься, Минос, что мои молодцы пересчитают варварам зубы и ребра? - озабоченно покосился на меня Вадунар.
-Нет, - нахмурился я. - Я намеренно решил свести вас. И кстати, устроить попойку на славу, которая, полагаю, приведет к драке.
Он недоуменно поднял бровь. Я пояснил:
-Часто хорошая драка кладет начало долгой дружбе.
-Полагаюсь на твою мудрость, Минос, ибо не раз замечал я, что твоё знание сердец человеческих превосходит разумение любого из мужей, мне известных. Не лжёт молва: сами боги обучали тебя таинству знания людских душ!
И все же в голосе его слышалось сомнение.
Я успокаивающе похлопал его по руке:
-Верю, боги помогут мне.
В покои вошел мой брадобрей. Я опять опустился в кресло, и он принялся поправлять растрепавшуюся на ветру прическу, потекшую краску на глазах.
-Да хранят тебя боги с Олимпа, Минос, - произнес Вадунар. - И пусть ничто не омрачит твою радость сегодня!
Я печально улыбнулся:
-Радость!!! Если бы ты знал, как я устал за эти месяцы! Кажется, что я постарел на добрый десяток лет!
Вадунар дружески улыбнулся:
-Так стряхни груз забот и хоть раз, Минос, повеселись с нами, как сердце твое желает. Право, царь, я не могу понять тебя. Почему ты на пирушках всегда сидишь, как покойник, случайно забредший на свадьбу? Готов простить все обиды твоим варварам, если они научили тебя пить!
Я рассмеялся и покачал головой: мать меня с детства учила, что царь должен быть всегда непогрешим и величественен перед лицом своих подданных. Я прекрасно знал, что делает со мной вино, и потому стремился сохранять умеренность во всем. Тем не менее, простые и грубые пирушки воинов я любил страстно. Мне нравилось наблюдать за ними. Пирующий промах - не менее прекрасное зрелище, чем идущий на бой перед лицом царя или одержимый радостью битвы.