-Хвала тебе, отец мой Зевс, царственный тучегонитель, - воззвал я, вскинув руки к небу, - даровавший победу и избавивший царство от беды!!!
Тут же раздались звуки флейт, и я первый затянул хвалебный гимн в честь Зевса. Мужчины подхватили его.
Тем временем освежеванные туши быков унесли для приготовления пиршественного угощения. Пламя пожирало жертвенное мясо, и в воздухе отвратительно пахло горелым. Потом засуетились рабы, обнося участников жертвоприношения водой для омовения и благовониями. Залив угли вином, я направился в свои покои - немного привести себя в порядок перед пиром и собраться с мыслями перед грядущим столкновением.
Я не люблю длительного, настороженного ожидания, и если можно решить дело быстро и бесповоротно, предпочту добрую ссору худому миру. Наверное, рано или поздно я сломаю себе хребет. Но полно, почему?! Или я бросаюсь в бой вслепую? Или не знаю я своих придворных и не смогу предугадать, как они поведут себя? Я уже позаботился, чтобы убрать с пира Андрогея. Он терпеть не может свар и, бросившись разнимать нас, испортит мне все мои замыслы.
Мне всегда на пользу чужие слабости - что друзей, что врагов!
Я подошел к столику, взял медное зеркало и заглянул в него. Полированный металл отразил возбужденно поблескивающие глаза, чересчур яркий, пятнами, румянец на смуглых щеках. Ноздри предательски подрагивают. И дыхание неровное.
Нечего лгать себе: мне страшно идти на этот пир. Но никто, кроме меня, не выиграет сегодняшнего поединка.
Швырнув зеркальце на столик, я решительно покинул свои покои. И уже по пути смог унять дрожь волнения, охватывавшую все мои члены, и в пиршественную залу вступил спокойный, с беспечной улыбкой на лице.
Гости уже были в сборе. Пасифая, восседая на своем обычном месте, любезно беседовала о чем-то с Гераклом. Тот, в новой тунике из египетского льна, вымытый и умащенный, всё равно смотрелся среди невысоких, изящных критян, как глиняный пифос среди изящных каменных сосудов. Его пышные, как у Зевса, кудри, по сравнению с уложенными в прически волосами остальных мужчин, выглядели нечесаной гривой. Но держался он с немалым достоинством.
Гости почтительно поднялись мне навстречу. Я, лучезарно улыбаясь, прошел к своему столу и опустился в кресло. Подал знак, чтобы начинали разносить жареное мясо. Тотчас заиграла музыка, слуги принялись оделять пирующих угощением и наполнять кубки.
-Похоже, сегодня будет на редкость веселый пир, - любезно улыбаясь, произнесла Пасифая. - Надеюсь, ты отдохнешь, богоравный герой, и сердце твоё возвеселится.
Я окинул милостивым взглядом сидящих за столами гологрудых женщин, стройных полуобнаженных мужчин, увешанных драгоценностями. Про себя согласился: скучно не будет. Все недоброжелатели в сборе. Повернулся к своему почетному гостю, улыбнулся ему:
-Надеюсь, Геракл, ты доволен гостеприимством критян?
-Благодарю, великий царь. Твое радушие воистину достойно могущества твоего царства.
Я кивнул, подал знак виночерпию, тот немедля наполнил брату кубок и с поклоном поставил перед ним.
-Мой почтенный гость ни в чем не должен знать сегодня утеснений. Пей и ешь, Геракл, до желания сердца.
Он степенно поклонился.
Я откинулся на подушки. Сегодня моя роль - казаться безмятежным. Пусть все думают, что царь беззаботен и пьян, и не видит косых взглядов вельмож и жриц, не слышит предательского слова "бык", то и дело проскальзывающего в разговорах, не знает, что царица беременна не от своего мужа.
Я поднял кубок, провозгласил славу Гестии и совершил возлияние в её честь.
Виночерпиям было приказано не слишком разбавлять вино для гостей, а мне подавать почти воду. Полагаю, мне не придется ждать много времени.
Не успели гости притронуться к кушаньям, как я вновь поднялся:
-Во славу анакта богов олимпийских Зевса, отца нашего, избавившего Крит от напасти!
Щедро плеснул на пол и залпом выпил оставшееся. Пирующие отозвались дружными и громкими криками в честь Зевса. Давно прошли те времена, когда народ недоумевал, полагая отца моего ничтожнее Посейдона, и возмущался, что я славлю его вне очереди. А сейчас ликуют и веселятся, не смея мне перечить. Не все, конечно.