— Куда ты сейчас направляешься? — спросил Текун.
Я остановилась посреди комнаты.
— Намерена поработать с этими бумагами. — Я подняла вверх сложенные листы.
— Значит, теперь мы квиты.
— Да, вне всяких сомнений. Спасибо тебе. Теперь мы действительно в расчете. — Я сделала жест рукой, словно подтверждая свои слова.
— Может, тебя подвезти?
— Нет, больше никаких услуг с твоей стороны. Ты и так немало для меня сделал. — Я выдавила из себя улыбку, всем своим видом показывая, что на этом наши отношения заканчиваются. — Я поймаю такси, — сказала я напоследок, выходя из комнаты. — Спасибо.
Когда Текун вез меня на машине к себе домой, я заметила неподалеку от его дома телефонную будку. Поэтому я решила, что немного пройдусь и вызову по телефону такси, но как только я договорилась насчет такси, я вдруг поняла, что не могу больше ждать. Вынув из сумки телефонную карту, я набрала номер моего счета и позвонила в Нэшвилл.
— Ромилия? — прозвучал в трубке возбужденный голос Маккейба. — Куда ты запропастилась, черт возьми? — Его голос показался мне больше обеспокоенным, чем разгневанным. Правда, и злости в нем тоже хватало.
— Все нормально, лейтенант. Со мной все в порядке.
— За последние сорок восемь часов я звонил тебе домой много раз, но ответа так и не получил. Ты прочитала мое сообщение? Этот парень Пирс из ФБР просто не слезает с моей шеи, требуя, чтобы я прислал тебя к нему для еще одного собеседования.
На самом деле речь шла не о собеседовании, а о допросе, но я этого не сказала.
— Ладно… послушайте, лейтенант, у меня есть свежая информация насчет Текуна Умана. Они могут взять его в любое время, если хотят.
— Что? — недоверчиво переспросил Маккейб. — Ты знаешь, где он сейчас находится? — В его голосе прозвучали нотки досады и гнева. Он только сейчас сообразил, что я сижу на хвосте Текуна, и гораздо ближе, чем мне положено быть.
— Да, он здесь. У меня есть его точный адрес…
В этот момент все мое тело охватил какой-то странный паралич. Мне показалось, что он начался с головы, потом распространился на шею чуть пониже линии волос, а после этого вдруг онемело все тело вплоть до кончиков пальцев на ногах. Слова застыли на губах, и я рухнула на пол телефонной будки. Покрытый металлической обшивкой провод подпрыгнул, ударился несколько раз о стенки будки, а потом застыл над моей головой на расстоянии вытянутой руки. Если бы только я могла поднять руку, схватить трубку и сказать своему боссу все то, что хотела ему сообщить еще минуту назад.
Текун стоял надо мной, держа в руке покрытую причудливым орнаментом, гладко отполированную трубку. А может, вовсе не трубку? Может быть, это была полая внутри палка? Мои глаза увлажнились, но веки оставались открытыми. Я отчетливо слышала, как он грустно вздохнул. А лейтенант Маккейб продолжал неистово орать в трубку. Текун поднял ее, посмотрел на нее так, словно она была моим главным сообщником, а потом повесил на рычаг. После этого он наклонился надо мной, зажал пальцами похожую на флейту трубочку, а другой рукой вынул из моей шеи какой-то предмет. Я ничего не чувствовала, но моя голова дернулась от этого движения. Он поднял в руке небольшой деревянный дротик и помахал передо мной, демонстрируя главный источник моего недомогания.
— Это продлится не очень долго, — сказал он.
Затем снова наклонился надо мной и опустил свою голову на мою, будто собираясь поцеловать меня. Но не сделал этого, а зашептал на ухо, обдав меня горячим дыханием с запахом черного кофе. Из этого я сделала вывод, что тоже могла дышать, хотя и не ощущала этого. Я вообще ничего не чувствовала, даже биения своего сердца.
— Ты знаешь, как я отношусь к тебе. Но ты также должна знать, как я отношусь к тому, что меня могут поймать. Никогда не делай больше этого. Ты не должна разрываться на две части, Ромилия. Ты не можешь нарушать законы, а потом бежать к своим полицейским и передавать меня в их руки, как будто я какое-то жертвенное животное для заклания и замаливания грехов. Я не считаю их своими богами, да и твоими богами они тоже не должны быть.
Он вынул свой длинный нож, который я так и не успела как следует рассмотреть, хотя и держала в своих руках. Это был странный клинок с загнутым концом. Я хотела отодвинуться от него, но не смогла даже пошевелиться. Но это желание избежать опасности вибрировало во всем моем теле, заполняло голову и пыталось вырваться наружу, как запертый в герметический ящик крик отчаяния.
Текун приложил лезвие ножа к моей шее, но не с той стороны, где был шрам, а с другой. То есть с той самой, которую я могла демонстрировать миру.