На следующем перекрестке стоял ресторан быстрого питания Венди, несколько посетителей можно было видеть в окнах. Он
никогда не был в Венди. Кто-то однажды сказал ему, что в этой сети подают квадратные гамбургеры.
Вниз по улице в противоположном направлении он заметил захудалый кабак. Слава Богу, здесь есть бар... Затем он заметил деревянную вывеску таверны: "Перекресток" .
Любопытно...
Писатель не мог сосчитать, сколько таверн, в которых он бывал, носили одно и то же название. Это было название, богатое аллегорическим обещанием, и ему это нравилось.
Но глубокие аллегории могут подождать мгновение или два, он расставил приоритеты. Ему нужны были сигареты и еда. Затем, размышляя о том, каким будет первое слово его нового романа, он схватил свои сумки и зашёл в магазинчик.
- Мы закрыты, - огрызнулся старый чудак за прилавком.
Писатель посмотрел на время на своих часах.
- На самом деле? Какой магазин закрывается в 6 вечера?
- Вот этот!
Старый чудак имел лицо пожилого Генриха Гиммлера, он носил комбинезон и рубашку с длинным рукавом, на нём была одна из тех кепок, которые носили банкиры в старые времена. Писатель подумал: "Мистер Друкер, в зеленом Акре..." За стойкой стояла трость с собачьей головой.
- Не хочу навязываться, сэр, - начал писатель, - но я только что проделал немалый путь...и мне действительно нужны сигареты и еда. Это займет всего минуту вашего времени.
Старый чудак шикнул на него! И хлопнул рукой о прилавок:
- Блять! Вперед! Кто-нибудь еще нагадит на меня сегодня! Почему бы тебе не попробовать, придурок? Чё тебе надо?
- Растворимый кофе, сахар и соленые крекеры пожалуйста. - Ужин чемпионов... Кроме того, он где-то читал, что эти три ингредиента были в первую очередь всем, что писатель ужасов Г.Ф.Лавкрафт потреблял в течение большей части своей карьеры. (И то, что он не читал, было то, что эти же три ингредиента, вероятно, были причиной рака толстой кишки, который убил его в 1937 году). Вернувшись к стойке, он попросил блок сигарет, а затем снял свою кредитную карту с липучки, которую прятал на лодыжке, когда путешествовал.
- Ты, должно быть, издеваешься надо мной! - Завыл старый чудак. - Это тебе что, Нью-Йорк?
Он снова наклонился, чтобы достать наличные из сумки.
- Вы, должно быть, тот писатель, о котором все говорят. Если у тебя есть мозги в голове, парень, следующая вещь в твоем списке дел должна быть за городом.
Писатель был поражен:
- Вы рекомендуете мне покинуть город?...
- Здесь нет ничего, кроме белого мусора, сынок, и метамфетаминовых наркоманов, пьяниц, жирных коров на пособии по безработице, кучи грязных маленьких детей. Если поместить их всех в одно и то же место сразу, от вони треснет земля, и эта чёртова трещина будет больше, чем Большой Каньон. У меня тут почти все покупатели пытаются украсть больше, чем купить.
- Хреновый бизнес.
- Слушай дальше. Сегодня припёрлась корова Сэди Фуллер и даёт мне талоны на еду, только просит меня, чтобы вместо стейков я дал ей собачий корм. А я ей говорю: "Сэди зачем тебе это дерьмо, у тебя даже нету чёртовой собаки!" И она отвечает мне: "У меня одиннадцать детей, а пособия такие маленькие, что
единственная возможность прокормить этих ублюдков - это кормить их собачим кормом". И знаешь, что? Она взяла на пособие четыре бутылки самогонки! Не, ну ты можешь в это поверить?
Писатель хотел ответить: "Как...трагично".
- Чёрт, я старый болван! Половина нашего городка живет на пособие! К тому времени, как у маленькой девочки появятся волосы на щели, её же папаша обрюхатит её, чтобы она тоже получала талоны на еду! Я продаю больше банок пережаренной фасоли и перца, чем гребаных трех мушкетеров! Что случилось с Америкой!
Писатель полагал, что этот парень был ещё более расистом, чем сапожник.
- Рай...потерянный, я бы сказал. Пресловутая американская мечта - всего лишь иллюзия, стоящая за жаждой наживы.
- Не знаю, о чем ты, блядь, говоришь, но с такой скоростью мне понадобится десять гребаных лет, чтобы расплатиться с этим местом! Мне будет восемьдесят! За что я сражался на войне?
- Так...вы ветеран Второй Мировой Войны? - Спросил писатель, лишь бы перевести беседу в другое русло.
- Нет, Корея. Мы всегда могли сказать, когда мы были на вражеской территории, в любое время, когда находили кучу дерьма.
Писатель выглядел растерянным.
- И...
- Если дерьмо пахло капустой и рыбой, мы знали, что поблизости есть коммунисты.
- Звучит очень тактически...
Писатель наконец-то получил сдачу. Он посмотрел на свои покупки на прилавке.
- Не могли бы вы положить их в пакет, пожалуйста?
- Пятьдесят центов!
- За пакет? - Возмутился писатель.
- Пятьдесят центов! - Настаивал на своём продавец.
Писатель вздохнул и положил два четвертака.
- Какого хрена ты здесь делаешь? О чём будет твоя книга?
- Социальная абстракция. Место - символ понятия или идеи, которые предполагают глубину произведения.
Старый чудак сломался:
- Я не знаю, какого хрена ты несёшь, но ты должен упомянуть меня в книге. Я могу быть недружелюбным старым балбесом, который жил в городе всю свою жизнь, и предупреждает главного героя, чтобы он проваливал ко всем чертям. Это называется сквозной персонаж, не так ли?
Писатель невольно поднял бровь.
- Действительно, так и есть...
- Это твой гребаный символ, мальчик. Я, блядь, это придумал!
- Интригующе, - сказал писатель и чуть не засмеялся.
- А теперь убирайся из моего магазина и, если у тебя есть мозги, убирайся из города.
Писатель выбежал из магазина, словно спасаясь от убийцы.
Это было нечто... На улице он закурил сигарету и минуту стоял в оцепенении. Он полагал, что первый удар никотинового дыма должен быть так же хорош, как опиум, который курил Томас де
Квинси, когда писал "Вздохи из глубины". Затем он пошёл по пустой дороге в мотель Гилман Хаус.
««—»»
Писатель снял номер за десять долларов за ночь.
Женщина за стойкой с лицом, похожим на Генри Киссинджера, продолжала восторгаться им с тех пор, как он вошёл в захудалую дверь. Это продолжало его озадачивать. Неужели сапожник с диабетом рассказал всему городу про его приезд?
К радости женщины, он заплатил за месяц вперед.
- Какая удача! Я дам тебе лучшую комнату в гостинице! Это настоящий люкс! У нас ещё никогда не останавливался автор бестселлера.
Писатель скромно улыбнулся. У него не было достаточно сил, чтобы сказать, что из всех его десятков опубликованных книг он даже не приблизился к списку бестселлеров, но, конечно, он бы этого не хотел. Он презирал все коммерческое, как Фолкнер. Искусство письма никогда не должно приносить деньги. Речь должна идти о борьбе за настоящее искусство.
- Это тот самый новомодный компьютер, о котором я постоянно слышу? - Она попросила его вторую сумку для переноски.
- Нет, это пишущая машинка, - сказал он ей. Имя женщины было миссис Гилман. - Я держу её хорошо смазанной, поэтому она не производит много шума. Надеюсь, никого не побеспокою.
- Какой там шум! - Женщина посмеялась над ним, как тетя Би. - Я, в основном, сдаю по часам, если ты понимаешь, о чем я. Девчонка должна зарабатывать на жизнь, как все.