— Эти два кретина убьют нас, — прошептала ему Кора.
— Поверьте мне, мисс. Даже самые краткие размышления показали мне эту вероятность.
— Знаешь, у меня есть сводная сестра, она живёт в южной Дакоте, где метамфетамин продают повсюду, и он там дешёвый. Она звала меня к себе на прошлой неделе, и я даже не знаю, почему, но я не поехала к ней. — Кора оглянулась, и вздохнула, её плечи опали. — Как я бы хотела поехать к ней.
— Давайте посмотрим на это, как на стакан, который наполовину полон, а не пуст, мисс, — посоветовал писатель.
— Чё, бля? Какой ещё стакан?
Писатель покачал головой.
— Давай не будем терять надежду. Возможно, мы сможем выбраться из этого.
Тощая девушка нахмурилась.
— Что мы будем делать?
— Мне кажется логичным, что до тех пор, пока мы делаем себя полезными для них, мы продлеваем свою жизнь, и в то время... У нас может появиться возможность сбежать.
— О, чувак, я чертовски надеюсь на это, потому что, если я не достану кристаллы в ближайшее время, мне пиздец...
Её комментарий шокировал писателя.
— Ээ... Надеюсь, этого не случится.
Пока писатель пытался придумать возможное решение их проблемы, его внимание что-то привлекло: дверной молоток. Он был установлен на богатой деревянной двери, сам он был сделан из овальной потускневшей бронзы с изображением угрюмого лица. У него было только два глаза, ни рта, никаких других особенностей. Он сразу же рассмотрел в этом потенциальный литературный символ: человеческие черты, размытые развращенной вселенной, оставившей его безмолвным.
Экзистенциальная маска...
— И кто был тот старикан, который нас вырубил на парковке?
— Старик из бара, его зовут Луд, и он профессор кафедры философии, если вы можете в это поверить.
— Чего профессионал?
— Тссс. Вон они идут.
Тот, которого звали Дикки, тащился по ступенькам крыльца с каменным выражением лица, в то время как тот, которого звали Боллзом... Пришёл с длинным толстым бревном.
— Отойди в сторону, писатель. Я вынесу эту дверь за два удара.
Сорок ударов и огромной матерной тиррады спустя дверь, наконец, треснула посередине, и Боллз выбил ногой ту часть, где был замок. Писателя передёрнуло, когда он заметил пучки засаленных волос, торчащих из подмышек Коры.
— Боже! — Кричал Дикки. — Да из чего же была сделана эта дверь! Чувак, ты сделал это!
— Я ж сказал, что наебну её, — молвил Боллз и сел на крыльцо, чтобы отдохнуть после столь тяжёлой физической нагрузки.
— Опять же обман внешнего вида, — предположил писатель, — дверь безопасности в доме, который выглядит, как помойка. — Писатель посмотрел на Боллза, — возможно, вы захотите прислушаться к моему совету.
— Что ты хочешь сказать, мужик?
Писатель пожал пличами.
— Дорогие окна и такая же дорогая дверь. Мне кажется, у хозяина могут быть и другие меры предосторожности.
— Вы имеете в виду охранника или что-то типа того? — Предположил Дикки.
— Да и другие контрмеры.
Боллз достал пистолет.
— Вот вам мои контрмеры. Теперь... Внутрь. Сначала вы двое.
Писатель и Кора зашли внутрь, Дикки и Боллз подсвечивали им путь фонариками. Один из них щелкнул выключателем на стене, но ничего не произошло.
— Чёрт. Крафтер, должно быть, отключил электричество.
Лучи фонарей пересекали богато украшенное фойе и гостиную, выхватывая кусочки статуй и бюстов, с картин на них смотрели задумчивые лица, словно осуждающие незваных гостей.
— До усрачки жуткое место! — Скулила Кора. — И мне нужен мет!
— Заткнись, — сказал ей Боллз.
— Тут много свечей, — заметил писатель, — только посмотрите, сколько здесь настенных бра.
— Проклятье! — Выругался Боллз. — Я забыл зажигалку в машине.
— У меня тоже нет, — признался Дикки.
Писатель вздохнул с надеждой.
— Ну, так уж получилось, что у меня есть, мистер Боллз. Я был бы у тебя в вечном долгу, если бы ты разрезал мои верёвки на руках. Естественно, я даю вам слово, что не попытаюсь сбежать. И я мог бы зажечь все эти свечи и, если честно, сэр... — Плечи писателя опустились. — Умираю, как хочу курить.
Очевидно, Боллзу понравилось, что его называют Мистер и Сэр. Он достал свой нож и разрезал верёвку писателя.
— Я вам безмерно благодарен.
Боллз ухмыльнулся, снова демонстрируя пистолет.
— Выкинешь какое-нибудь дерьмо, и я проделаю дыру в твоей спине больше, чем голова Дикки.
Писатель кивнул.
— Я не заставлю вас пожалеть о вашей доверчивости.