а последнее время. Как и я Роберт Бесс не умел и не любил приукрашивать реальность. Он всегда был моим героем. - Ты дезертировал? Какой позор... - казалось, мама была в самом настоящем отчаянии. И почему её в данный момент интересовало именно это??? - Роберт, что теперь о нас люди скажут??? Как ты мог? Ты предал родину! - Зато, он не предал свою семью, мама. - мой голос был звонок, но спокоен. Казалось, мои родители заметили моё присутствие в прихожей лишь теперь. В глазах матери было явное осуждение. А вот глаза отца отражали неприкрытую любовь и гордость. Большего мне никогда и не было нужно. Поэтому, я не удержалась. Спешно сбежала с лестницы и утонула в объятиях Роберта Бесса. Лучшего в мире отца. - Рада, что с тобой всё в порядке. - Я не мог оставить вас одних. - нежный поцелуй в макушку был самым лучшим подарком на пороге конца света. - Только не сейчас. Не когда миру осталось... Не подскажешь сколько, милая? - в отличие от матери папа никогда не боялся моего тёмного дара. Поэтому с ним обо всех его гранях и возможностях я говорила довольно открыто. - Шесть минут. - это откровение сорвалось с моих губ тихим шёпотом. - Достаточно, чтобы произнести "люблю" ещё минимум четырежды, не так ли? - Достаточно, папа. - Папа!!! - Папочка! Ты здесь!!! Ты вернулся к нам! - тишину прихожей вдруг разорвали два громких счастливых возгласа. И в следующее мгновение близняшки, чуть не сбив меня с ног, налетели на отца, повалив его на пол. Видимо папин требовательный стук в дверь был слышен даже на чердаке и сумел оторвать Анну и Альберта от их научных изысканий. - Ну, как же я мог вас бросить, мои солнышки? - папин смех заполнил собою всю прихожую и заставил меня искренне улыбнуться. - Папа-папа, ты ведь всё знаешь, а те вспышки в небе, что оно такое??? - Анна весьма забавно дёргала отца за руку, валяясь на полу в своём жёлтом платье. - Папа-папа, мы наблюдали за ними в телескоп. Нам Кайли разрешила! - тем временем дёргал отца за вторую руку Альберт, стараясь привлечь внимание. - Ваша сестра всегда отличалась завидным великодушием. - только и фыркнул в ответ на их вопросы отец, с улыбкой поглядев на меня. А что я? Я лишь рукой махнула. - Это сущие мелочи. - И знаешь что? Знаешь что? - всё не отставал Альберт, дёргая отца за рукав все более требовательно. И как такую маленькую прелесть вообще можно было игнорировать? Вот и папа не смог. - Что, Альберт? - Я думаю эти вспышки плохие. - в проницательности моему младшему брату все же было не отказать. Альберт всегда чувствовал мир не так как другие дети. Скорее всего, он, так же как и владел Даром. Но каким именно мы так и не успели разобраться. Что очень жаль. - Но они такие красивые. Красные, жёлтые, зелёные. - в отличие от своего близнеца Анна всегда хотела видеть свет там где могла таиться глубокая тьма. Она была солнцем нашей семьи. Любимицей отца. После меня, конечно. И не хотела верить, что зла в нашем мире гораздо больше чем добра. - Даже красивые вещи и явления иногда бывают плохими, Анна. - то, что мама вдруг решила вступить в дискуссию удивляло. По правде сказать, удивило это не меня одну. Но уверена, что моё удивление, с учётом того поведения которое я наблюдала у мамы в течение всего дня, было самым огромным. - Это как, мама? - от удивления, моя сестрёнка даже отлепилась от папы и подбежала к такой же как она белокурой матери, на ходу поправляя свою помявшуюся юбку. - К примеру, огонь. Разве он не красив, Анна? - чуть склонив голову на бок, задала наводящий вопрос мама, впервые за целый день улыбнувшись. - Весьма красив. - Но, так же как и красив, он и опасен. Он способен убивать живое, уничтожать красоту и оставлять неизлечимые следы. Да, огонь можно контролировать, но никогда не стоит забывать, как опасен он может быть. - Рад видеть, что моя жена, наконец, вернулась ко мне. - поднявшись с пола, папа привычным движением притянул улыбающуюся маму к себе. А она ходившая весь день, как натянутая струна, наконец, успокоилась. - Этот день без тебя показался мне настоящим адом, Роберт. - Настоящий ад ждёт нас впереди, дорогая, а пока, нам следует мужаться. Ради наших детей. - его тихий голос был едва различим. Папа не хотел пугать близнецов. Благо они нашли себе куда более интересное занятие, чем подслушивать разговоры своих родителей. Они вновь прильнули к окну и наблюдали за яркими вспышками в небе, словно завороженные. - Ради наших детей. - слёзы невольно брызнули из маминых глаз, но это были слёзы облегчения, а не печали. Теперь мама была не одна. И встретить смерть ей теперь было не так страшно. Мой взгляд невольно упал на старинный высокие часы, что многие десятилетия украшали прихожую поместья Бэссов на Малахитовом холме. Они были заводными. Высокая честь каждое утро заводить их маленьким серебряным ключом принадлежала старшему мужчине в семье. Этим утром, из-за мобилизации отца, первый раз в своей жизни часы довелось заводить Альберту. И он к своей чести с этой тяжёлой миссией прекрасно справился. Эти часы были очень старинными. Высокими. Тяжёлыми. С огромным маятником. И маленькой феей в резком домике над циферблатом, что показывалась на свет всякий час. В детстве когда феечка показывалась из своего домика звучали колокольчики. Очень красивая мелодия. Немного грустная, словно литургия по времени, которое уже никогда не вернуть. Но всё равно красивая. Сейчас она не звучала потому, что два года назад Анна на пару с Альбертом умудрились уронить монолитные часы и повредили несколько механизмов. Но сейчас главным было не это, главным было то, что до конца света осталось две минуты. И секундная стрелка всё продолжала свой ход. Она неумолимо отсчитывала последние мгновения нашей жизни. Я ещё раз внимательным взглядом обвела нашу темную прихожую. Вот Анна и Альберт прилипли к окну вспышки, за которым были безумно яркими. А вот папа обнимает маму, да так крепко, что ещё немного и, кажется, что он раздавит её. Мама плачет, а папа тихо улыбается своим мыслям. Он не боится смерти. А вот и я. В отражении высокого напольного зеркала. В белом платье, с растрёпанными волосами, с безумно горящими глазами и сердцем... Которое ни смотря, ни на что хочет продолжать биться. И я побежала. Побежала прочь из поместья. Минуя близнецов. Минуя обнимающихся отца и мать, по щекам которой катились горькие слёзы. Я верила, что отец не дизертировал из армии. Их отпустили. Отпустили, зная, что это конец. Мама не сделала ни единого жеста, чтобы меня остановить, когда я побежала прочь из дома. На свежий воздух. К свободе. Ведь минута до конца света началась.