— Я начальник гарнизона города Могилева. Приказываю вам мост через реку Друть без моего разрешения пи в коем случае не взрывать.
В речи говорившего слышался иностранный акцент. Бросив трубку, Ковалев помчался к саперам и ускорил минирование. Мост был готов к взрыву еще засветло. А в полночь, когда противник открыл из-за реки сильный огонь и пустил на переправу танки, они взлетели на воздух.
Майора Ковалева при этом легко ранило в голову. Но он не оставил своего боевого поста и, выяснив вскоре, что к западу от Друти находились еще наши войска, сумел переправить их на восточный берег по низкому наплавному мосту, который еще оставался в целости.
Уже в Могилеве, выполняя боевые задания, майор Ковалев попал в окружение. Пробиваясь из окружения, участники могилевской обороны должны были подорвать мост через Днепр на автомобильной дороге. Саперы бросились выполнять приказ, но сеть для подрыва моста оказалась поврежденной. Несколько попыток исправить ее окончились трагически: погибли два бойца. Положение казалось безвыходным. И тут Ковалеву опять улыбнулась его счастливая звезда.
Саперная рота недавно приютила сироту — мальчишку лет двенадцати. Этот отчаянный юнец стал проситься, чтобы его послали исправить повреждение. Долго колебался Ковалев, прежде чем дал согласие.
— Сердце кровью обливалось, когда пацан пополз, — признавался мне Ковалев позднее. — На одно я надеялся: махонький он, авось не заметят, не обстреляют…
И немцы действительно не заметили минера с ноготок. Мальчик благополучно добрался до моста, нашел повреждение и исправил его.
Отряды нашей группы действовали и совместно с железнодорожными частями.
У станции Толочин я встретил своего старого знакомого майора Г. А. Красулина.
— Взрывчатки нет! Помоги!
С Красулиным было небольшое подразделение железнодорожных войск. В меру моих возможностей я помог майору. А сам занялся мостом на автостраде, и мы свалили его перед самым носом у противника.
Вскоре после этого меня вызвали в штаб фронта. Ехал я в самом хорошем настроении. К тому были все основания: работа наша как будто наладилась. Однако уже по тону дежурного понял: опять какая-то неприятность.
Направили меня прямо к исполняющему обязанности командующего фронтом генерал-лейтенанту А. И. Еременко.
Я даже не успел представиться ему.
— Когда вы будете наконец выполнять мой приказ и перестанете оставлять немцам целые мосты? — обрушился Еременко. — Кто должен был взорвать мост на автостраде у Толочина? Почему его оставили противнику? Где вы пропадаете?
— Товарищ генерал, мост разрушен на моих глазах! — спокойно ответил я, дождавшись паузы.
— Каким же образом после вашего взрыва к востоку от Толочина появились немецкие танки?..
Никакими доводами я не сумел убедить генерала, что мост мы разрушили начисто. Он так смотрел на меня, что я почувствовал: сейчас вызовет председателя Военного трибунала и прикажет судить. Положение было отчаянным.
И вдруг раздался спасительный телефонный звонок. Звонил командующий авиацией. По мере его доклада лицо А. И. Еременко все больше прояснялось. Улыбнувшись, он знаком предложил мне сесть. Тут же приказал еще раз отбомбиться по какому-то скоплению вражеских войск и, положив трубку, повернулся ко мне.
— Да, бывают ошибки, — развел он руками. — Мост, оказывается, действительно разрушен, но вместо него немцы построили два новых. Они малы и плохи, возле них скапливаются машины, вот наша авиация их и накрыла!
У меня отлегло от сердца.
Месяца через два я снова оказался у генерала А. И. Еременко. Он уже командовал Брянским фронтом. Принимал он меня по делам, связанным с подготовкой партизан и их вооружением. На этот раз встреча была очень приятной. Андрей Иванович сделал все возможное, чтобы помочь мне. Даже предложил посмотреть вместе с ним, как будут испытывать бутылки с зажигательной смесью. И я, конечно, не отказался.
Уже в самые первые дни войны мы с горечью убедились, что состоящие на вооружении армии противотанковые мины имеют недостаточный заряд и при отсутствии противотанковой артиллерии не могут надолго остановить продвижение вражеских танков. Взрываясь под гусеницами фашистских машин, мины перебивали всего-навсего два-три трака. Такие повреждения танкисты, если им не мешал артиллерийский огонь, исправляли очень быстро. Постояв с полчаса, танк снова шел в бой.
Стремясь усилить действие мин, саперы оперативно-инженерной группы иногда сдваивали их, а чаще усиливали за счет дополнительного заряда тола. Но и в этом случае мина сильно повреждала только ходовую часть вражеской машины. Даже усиленные мины не могли вывести танк из строя полностью и уничтожить его экипаж.