***
...Человечек приходил снова и снова. Каждый раз оставляя Наркоману, сбившемуся уже со счёта, гостинец в виде шприца с Золотым Удовольствием и блюдо с питательной, но безвкусной субстанцией. Наркоман проводил в забытье почти всё время, путешествуя по завиткам мироздания, созданным его собственным отравленным мозгом, лишь изредка выныривая, чтобы выслушать радушное бормотание Человечка и ударить в вену иглой. К пище он прикасался всё реже и реже, и Человечек всё чаще уносил поднос с уже попахивающей тухлятиной субстанцией. Он больше не называл себя Ценителем. Он знал, чувствовал, что без очередной дозы Золотого Удовольствия не протянет и дня. Это была Зависимость. Ценитель, даже в собственных глазах, превратился в Наркомана... Он не понимал, зачем его день ото дня, час от часу накачивают этим дорогим наркотиком. Он не знал, сколько прошло времени с момента, когда двери палаты закрылись за ним. Он провёл в своих видениях века, тысячелетия. Он почти понял суть мироздания... ...А потом Наркоман проснулся. Он лежал всё на той же больничной койке, пропитанной его застарелым холодным потом. Огляделся, припоминая что так же он приходил в себя каждый раз, и затем спустя несколько минут появлялся Человечек. Но не в этот раз. Время тянулось ужасающе медленно. Зрение наркомана начало лучше фокусироваться, сознание чуть прояснилось, но ощущение двойственности реальности, наложения золотистых видений на серый мир, который он видел теперь, не уходило. Он повёл затуманенным взглядом, будто в первый раз осматривая своё новое жилище. Что-то подсказывало ему, что где-то здесь должен стоять поднос с мерзкой пищей, а рядом с ним и шприц. Но его взгляд не нашёл ничего, кроме белоснежных стен палаты, да уже слегка пожелтевших простыней койки. Наркоман приподнялся на кровати, с трудом сел, потёр виски пальцами, пытаясь вернуться в сознание, и в тот же момент взвыл, выгнувшись дугой. Перед глазами взорвалась вспышка яркого света, будто тысячи галогеновых стробоскопов одновременно включились и тут же выключились. Тело пронзила боль, быстрой змеёй скользнувшая по позвоночнику под череп. Он задрожал, заваливаясь на бок... Сколько продолжались видения, Наркоман не знал. Но они были ужасны. Наркоман видел мир, пожираемый серым туманом, разъедающим плоть людей, заставляющим гнить и ржаветь все постройки. Весь земной шар погружался в бездну боли и безысходности...
***
...Когда он открыл глаза, дверь в палату была распахнута, а к койке приближалась всё та же камуфляжная парочка, которая вечность назад сопровождала его сюда. Военные взяли несчастного, истекающего потом и стонущего Наркомана под руки и бесцеремонно потащили к двери. Носки его ботинок, которые он видимо так ни разу и не снял за время своего пребывания на базе, волочились, скребли по кафельному полу коридоров. Безразличный уже взгляд скользил по белоснежным стенам, острым углам поворотов. Наконец, после вечности на руках у военных, Наркомана втащили в огромное помещение. Здесь мог бы поместиться один из тех динозавров, которых он видел во время Золотого Удовольствия, так высок был потолок и широки стены. В центре этого титанического зала стояло что-то, напоминающее инопланетный корабль, каким его могли бы представить далёкие предки Наркомана. Будто две гигантские тарелки, положенные друг на друга донцем кверху. Это сооружение было матово-белым, почти сливаясь с фоном белых стен. Молочную белизну нарушали лишь мерцающие жёлтым светом непонятные символы, то ли руны, то ли иероглифы, состоящие из тысяч светящихся элементов. Узкая лесенка с ненадёжными на вид перилами вела от двери в комнату к этой тарелке, где чернела распахнутая овальная дверь. Солдаты одновременно, как по команде, отпустили Наркомана на пороге лесенки и так же синхронно отошли назад.