— Меня зовут Нудд, — протягивает руку таукитянин. — Я — сын Дану.
— А кто это — Дану? — осторожно интересуюсь я.
— Богиня, — загадочно улыбается этот… трансвестит.
— Значит, ты, сын богини, спер неподходящее тело. Оно другого пола. Скопируй кого-нибудь другого, а то неудобно получается.
— Чтобы увести тебя отсюда, ничего лучше не требуется. Сейчас пойдем, скажем, что к тебе сестра из Ростова приехала, на денек. Отпросишься — и я тебе все объясню.
Я киваю. Против внезапных сестер из Ростова, как известно, нет защитных средств.
Мы сидим в кафе и мило щебечем. То есть, если учитывать мою манеру разговора, помноженную на два, внятно и аргументировано ведем спор, бывают ли на свете бессмертные духи. И я определенно проигрываю. Доказательство того, что духи существуют, сидит напротив и пьет кофе по-ирландски. Со смехом объясняя, что истинный кофе по-ирландски — это скверный отвар из пережженных зерен, сваренный в закопченном кофейнике над торфяным костром. С видом на безлюдную заболоченную местность, что делает вкус еще гаже.
— Пора тебе познакомиться с остальными! — наконец, обрывает болтовню мой собеседник (собеседница!) и поднимается из-за стола. — Заплати, а то у меня человеческих денег нет, только видимость.
— Хорошо, когда есть хотя бы видимость денег… — вздыхаю я и достаю кошелек. — А ты со всеми детьми Дану хочешь меня познакомить или только с избранным?
— С избранным?
— Ну, в подобных историях всегда имеется избранный. Он должен спасти всех вас, нас и еще чьих-нибудь детей от рабства, пандемии и геноцида, так?
— Насчет пандемии — в точку. Ну, и остальные сомнительные удовольствия не исключены, — грустно кивает мой двойник.
— А Темный Властелин будет нас преследовать?
— Уже преследует. Темный Властелин, — и сын воздуха многозначительно поднимает бровь, — это ты.
* * *Глаза мои раскрылись. Окружающая реальность перестала пугать. А я перестал надеяться на помощь Морехода. И обрел свой путь к жертве, путь убийцы.
Не нужен мне ни здешний бургомистр, ни князь, ни серый кардинал из правящей элиты. Создатель целого мира не станет сидеть в кабинете, обложившись налоговыми декларациями и торговыми хартиями. И не будет слоняться по замку, укрепленному, будто для осады. А уж читать доносы, затевать и разрушать заговоры ему и подавно не интересно.
Я должен найти ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СЧАСТЛИВОГО ЧЕЛОВЕКА. Не такого, который, набухавшись до синих ежиков, дрыхнет на скамейке, а такого, кто в трезвом виде разгуливает с блаженным видом. Или даже дрыхнет на скамейке. Мирным сном гармоничной, духовной личности.
Мой объект мог оказаться где угодно — в магазине, в ресторане, в стрип-баре, в том же порту, в объятиях милашки Фреля. Главное отличие от остальных — он не лжет. Ему хорошо. Он доволен собой и своей вселенной, в которой все идет по плану.
Смутное предчувствие заставило меня осесть в кабачке на центральной площади. Странное место. Никто здесь надолго не задерживается. Словно в Макдональдсе, устроенном по принципу «ешь и выметайся». В других заведениях народ засиживался до ночи, все столики заняты, а тут нас только четверо. Я, парочка за столиком у окна и мужик в кресле у стены, обладатель гигантской, практически нескончаемой трубки. Заметив, что я его разглядываю, мужик принялся пускать колечки в потолок. На публику работает, а рожа унылая. Не тот.
Отвернувшись от фармазона с трубкой, я обнаружил возле моего стола пухлую прозрачную особу в наколке на неряшливо взбитых волосах и в грязноватом переднике с оборками. Лицо у нее было изжелта-бледное, грубый макияж потек, украсив щеки готическими разводами, на губах застыла отсутствующая улыбка. Обратив взгляд в вечность, она зуммером взвыла: «Что заказывать буди-им? Первого ни-эт, горячего ни-эт, десерта ни-эт. Салати-и-ик? Есть „Свежесть России“, позавчерашни-ий…». Призрак советского общепита. Нормально. То, что нужно для города, населенного марионетками и полупризраками былого.
— Какой замечательный ресторан! — восхитился я. Привидение, покачиваясь в продымленном воздухе, недоверчиво покосилось в мою сторону. — Сюда, наверное, ходят исключительные люди. Духовные и гармоничные.
Ничего умнее «захода из Марьиной рощи» мне в голову не пришло. Но отчего-то казалось, что призраку общепита недостает общения. Живые обитатели этого города не очень-то стремились раскрыть передо мной душу — наверное, потому, что души ни у кого из них не было. Зато привидение хоть какое-то подобие души, а имеет. Вернее, имело. И скорее всего, подобию души не хватает задушевных бесед с клиентами.