— Я же написал заявление...
— Оно у меня. Но комиссару надлежит спросить об этом лично. Таков порядок.
— Не вижу причины, почему должен дарить желтую майку какому-нибудь салажонку. Все-таки я не один день крутил за нее педали.
— Это так. Но страховая компания возражает против твоего дальнейшего участия в гонке: слишком велик риск. Компания требует увеличить взнос. Вашон не соглашается.
— Ну их, всех к черту! Обойдемся без страховки. Я подпишу любой акт.
— Молодец, мой мальчик! — вмешался в разговор Оскар. — Я вам говорил, — он обратился к комиссару и главному врачу, — каждое падение делает таких парней, как Роже Дюваллон, только крепче.
— Конечно, конечно, — поспешно согласился комиссар, чтобы остановить поток доводов, которые, видно, уже однажды обрушил на его голову менеджер французской команды. — Если Роже намерен твердо, я подпишу допуск. Остальное — в руках главного врача. Но хочу еще раз спросить, Роже, хорошо ли ты все взвесил? Понимаю, времени думать мало, но... Ведь это не последняя гонка. Кстати, и не такая, чтобы ты, Крокодил, рисковал собой.
— Я хочу идти последний этап, — тихо сказал Роже.
Ивс сел к столику и, подписав заявление, пододвинул его главному врачу, Ричард молча, кивнул и начал опутывать Крокодила цветными проводами. Десять минут прошли в тягостном молчании.
Роже прислушивался, как жалобно, словно у самого аппарата болело сердце, скрипел писчик, как шуршала длинная розовая лента, напоминавшая график горного участка трассы, как бормотали что-то губы главного врача, расшифровывающего запись. Потом Ричард начал простукивать молоточком грудную клетку, трижды заставлял прыгать, проверяя давление, просчитывал пульс. Оскар не выдержал:
— Доктор, до старта осталось полчаса. Его ведь еще надо встряхнуть...
— Он и так себя достаточно встряхнул, — мрачно ответил врач.
И сердце Роже заныло в дурном предчувствии.
— Ну вот что... Будем откровенны. Последний этап идти не советую. Явных рецидивов сотрясения нет — иначе запретил бы безоговорочно. Любое может случиться на любой миле. Если он, — врач кивнул на Роже, обращаясь к комиссару и Оскару, — вообще дойдет до финиша. Советую подумать. Если решите, я подпишу акт допуска.
Воцарилось молчание. Только один человек мог его прервать — Роже. И он произнес тихо:
— Подписывайте.
Прежде чем взять ручку, главный врач посмотрел на Дюваллона долгим, выжидающим взглядом, будто еще давая отсрочку. Роже лишь на мгновение тихо прикрыл глаза: дескать, подписывай смелее!
На место торжественного старта Роже прибыл, едва успев отмассироваться. Но его сейчас волновало не собственное состояние, а впечатление, которое он произведет на «поезд». Не массаж, а впечатление обычной силы и уверенности должно было в этот раз облегчить его работу на трассе. Крокодил ходил среди ребят, жестикулируя, шумно рассказывал о вчерашних событиях на финише, справился у зрителей о судьбе виновника катастрофы. А потом смачно, как никогда, натягивал желтую майку, врученную мэром города. Захлебываясь, комментатор кричал на всю площадь о мужестве, профессионализме Крокодила, а Роже думал только об одном: не повернуться бы к «поезду» поврежденной рукой.
После торжественной церемонии Оскар собрал их в кружок, чего никогда не делал прежде.
— Сегодня день особый. Думаю, всем ясно. Гастон и Жан-Клод ведут этап. Постоянно в головке — и тормозят. Делают так, чтобы «поезд» шел как можно компактнее. Будет тяжко. Сейчас все полезут. День последний — терять нечего. Эдмонд все время рядом с Роже. Как пойдет Крокодил, так пойдешь и ты. Задача — закрыть тыл. Тебе, Роже, следует идти очень экономно и осторожно. В запасе семь минут. При разумной тактике и везении это время еще надо умудриться растерять... Поэтому — трезвость, трезвость и трезвость.
Этап начался вяловато. Роже показалось, что ему удалось убедить «поезд», будто вчерашнее падение пустяк и шутить с Крокодилом не стоит.
«Ну, как приходит большая победа, я знаю. Это серьезное испытание морального плана: начинаешь думать, что заключенные тобой контракты недостаточно выгодны... А вот как в последнюю минуту уплывает из рук большая победа, а ты бессилен что-либо изменить — такого испытывать не приходилось. Пожалуй, сегодня можно приобрести и такой опыт».
Роже катил в головке «поезда», посматривая по сторонам. День начинался слишком жарко. Уже с утра девчонки носили легкие, открытые платья. Роже с тоской подумал, что без дождя, обильного и холодного, сегодня, пожалуй, не обойдется. И от этой мысли сразу устал. Начал исподтишка спуртовать, пробуя, есть ли запас сил. Резко рванул руль, и только почувствовав боль в локте, перестал экспериментировать. Вспомнились слова Оскара: «Трезвость, трезвость и трезвость».