Мне хотелось верить его словам, но что-то такое было в лице Алконост, что вызывало у меня тревогу, граничащую со страхом.
— Лотико, будь осторожен, она что-то задумала! — предупредила я.
— Заткнись! — рявкнула Алконост, не сводя глаз с Лотико. — Даю тебе последний шанс. Выбирай, я или она, — поставила она ультиматум.
— Я уже выбрал и это не ты, — последовал спокойный ответ.
По лицу Алконост прошла судорога и на какой-то миг я даже прониклась сочувствием к ней. Что ни говори, а любовь безжалостна.
— Ты об этом пожалеешь! — прорычала двойняшка и жалость к ней испарилась как дым.
Избалованная стерва, привыкшая получать всё что хочет, никогда не смирится с поражением. Готовясь к худшему, я положила руку на рукоять меча.
Предчувствия меня не обманули. Алконост потянулась к колчану и положила на тетиву стрелу — она была чёрной,[4] как её сердце — и, нацелив её в грудь Лотико, зло прищурила глаза.
— Знаешь, что это за стрела? Конечно, знаешь, ведь ты сам подарил её мне.
— Не лги, ты её украла.
— Мне больше нравится думать, что это твой подарок, — пропела Алконост со злорадным выражением на лице.
Вместо того, чтобы дать отпор этой суке, Лотико порывисто обнял меня, а затем посмотрел так, будто хотел запомнить навсегда.
Столь явное пренебрежение её чувствами послужило последней каплей; у Алконост сдали нервы, и она выстрелила, хотя я до последнего надеялась, что у неё не хватит духу.
Стрела ударила с такой силой, что наверняка прошла бы навылет, но Лотико сумел её перехватить и она, не задев меня, застряла у него в груди. По светлому одеянию заструилась кровь, а затем из раны хлынула настоящая алая река. До смерти перепуганная я вскрикнула, но Лотико отпрянул от моих рук. «Уходи, Сирин! Уходи скорей! Всё кончено!» — выкрикнул он с искажённым от боли лицом.
Господи, да разве кто уйдёт, когда любимый человек так страдает! «Не двигайся! Сейчас я её выдерну!» — закричала я, но за спиной Лотико распахнулись белоснежные крылья, и он снова ускользнул от меня. «Сирин! Любимая, прошу, уходи!» — простонал он и его фигуру охватило золотое сияние.
О, это было незабываемое зрелище! Ведь я ни разу не видела его в обличье бога.
Волосы и кожа Лотико засветились солнечным золотом, черты лица утончились и приобрели идеальные пропорции. В образе бога он был не просто красив, он был воплощением самой красоты, такой совершенной, что в её присутствии было невозможно дышать. Охваченная благоговейным восторгом, я не могла отвести от него глаз. В голове не было ни единой мысли, в сердце безраздельно царствовал только он.
«Не стой! Уходи, пока можешь», — произнёс Лотико уже гораздо спокойней и тут я заметила, что его белоснежные крылья начали темнеть. До меня, наконец, дошло, что происходит. Он превращался в Антероса. Беспощадный бог любви, не сдерживаемый Эросом, обязательно завершит начатое дело и заставит меня покончить с собой.
Ай, ладно! Пропадать, так с музыкой! Пользуясь тем, что его глаза закрыты, я подскочила к Лотико и поцеловала его — со всей страстью и любовью, что переполняла моё сердце. Когда его ресницы дрогнули, я неимоверным усилием воли заставила себя разомкнуть объятия и бросилась бежать.
Вслед мне понёсся хохот Алконост.
Что ж, коварная сучка добилась своего и отомстила нам обоим. Она заставила Лотико не только разлюбить меня, она хочет заставить его убить меня. Ничего у неё не выйдет! Такого удовольствия я ей не доставлю, пусть даже не мечтает.
Отбежав, я не выдержала и обернулась. Превращение завершилось: крылья Лотико полностью почернели. В образе Антероса он ничем не отличался от Эроса, разве что от него веяло холодом и беспощадностью, зримых даже на расстоянии.
Он усмехнулся, глядя на меня, а затем что-то сказал Алконост и та опустилась перед ним на колени. Понятно! Палка, как водится, оказалась о двух концах. Ещё неизвестно, кому из нас больше не повезло: мне или Алконост. Антерос в друзьях — то ещё удовольствие, а вот Антерос во врагах… Брр! даже представить страшно, через какие унижения он может заставить пройти, используя любовь, как пытку.
И всё же, вид Алконост, хоть и униженной, но смеющей прикасаться к моему богу, вызвал во мне такую дикую ярость, что я была готова её убить. Если бы не инстинкт самосохранения я бы уже повернула обратно и будь что будет.
Одержимость любовью — страшная вещь. Кончилось дело тем, что я вдруг обнаружила, что основательно потрёпанная Алконост лежит на земле, а я держу в руке кэм, который упирается ей в грудь. Я вопросительно посмотрела на Антероса, с лица которого не сходила ледяная полуулыбка, и он слегка кивнул. Восприняв это как указание к действию, я притянула к себе мощный поток магии. Камень на верхушке кэма мигнул и начал разгораться, как тлеющий уголёк от притока воздуха.