_______________________
[1] Тонатиу — ацтекский бог неба и солнца, властитель мира на настоящий период.
[2] Temah, протоалгонский индейский язык — отрезать.
Глава 13
— Привет, Кэт! — сказала я, услышав, что есть соединение.
— Привет, Ирка! — донёсся голос подруги, хрипловатый спросонья. — Чего звонишь ни свет ни заря?
Я вздохнула.
— У меня для тебя не слишком приятные новости.
В трубке прозвучало характерное фырканье.
— Ты же знаешь, я не из пугливых. Давай выкладывай! Нечего тянуть кота за я…, то есть за хвост. Как говорит Серый, раньше сядем — раньше выйдем.
— О нём и речь. Я ухожу на Фандору и тебе, как моему паладину, тоже придётся прогуляться в страну магии и волшебства.
— Слушай, если ты так прикалываешься… — Кэт замолчала, видимо, осознала, что я не шучу. — Ирк, ты это серьёзно?
— Серьёзней некуда. Прости.
— Что-то случилось?
— Да, случилось. Ради безопасности семьи я вынуждена уйти.
— Сколько у меня времени на сборы? — спросила Кэт напряжённым голосом.
Я выразительно глянула на двойняшку, и та вытащила из сумки фигурку. Синяя трёхглазая кракозябра что-то задушено пискнула, и она сообщила, что у нас час на всё про всё.
— У тебя полчаса, от силы час, — сказала я в трубку. — Успеешь?
— Постараюсь, — последовал сухой ответ и раздался сигнал отбоя.
Понятно, Кэт злится, и я её понимаю; если бы меня выдернули из семьи и поволокли чёрт знает куда, я бы тоже рвала и метала. Хорошо, что у них с Пименовым ещё нет детей.
Пока я разговаривала с Кэт, Алекс куда-то исчез, и я снова взяла в руки айфон, который было положила на стол. На Фандоре мобильник мне без надобности, там другие средства связи. Например, у мамы и миссис Фьюстер мобильники модели «Свет мой зеркальце, скажи да всю правду доложи», а у Лиланда Бона ту же роль исполняет хрустальный шар; правда, он размером с тележное колесо, так что его не особо потаскаешь с собой, но есть миниатюрные модели, только у них недоработана передача изображения, слишком велики искажения… Чёрт! Чего-то я занервничала. Может, я зря паникую и Тонанцин ничего мне не сделает?.. А вдруг сделает и не мне, а детям и Алексу? Нет, нужно уходить, пока не поздно.
— Алекс! Где тебя носит? — рявкнула я, готовая прибить двойняшку, которая, лёжа на диване, с ленивым любопытством наблюдала за нашими сборами.
— Не ори, сейчас буду, — заявил муженёк и тут же отключился.
Минут через десять Алекс появился, да не один, а с магазинной тележкой. Судя по следам на паркете, в ней лежало что-то очень тяжёлое.
Золото? Господи, только его нам не хватало!
— Даже не заикайся! — предупредил Алекс и вытащил широкий кожаный пояс, похожий на корсет. — Ну как? — спросил он, когда килограмм двадцать золота отяготило мою талию.
Я прошлась из угла в угол.
— Если меня убьют из-за твоей жадности, готовься к еженощной встрече со злобным привидением.
— Нет, чтобы порадоваться, какой у тебя предусмотрительный муж, — проворчал Алекс и, вручив мне меч и кинжал, подошёл к двойняшке. — Подъём, свояченица! Раз мы тебе нужны, изволь помочь нам с перевозкой капитала. Ну, я кому сказал?
Алконост фыркнула, но всё же встала и даже подняла руки, чтобы Алексу было удобней надевать на неё пояс, набитый золотом.
Самый тяжёлый груз достался Нэхуелю; по моим прикидкам, на него навесили килограмм сто, но он как истинный стоик, даже не шелохнулся. Да, с таким золотым запасом мы точно не будем нищенствовать. Довольный Алекс хлопнул шолоицкуинтли по плечу, и хотел было забрать у него близнецов, но тот попятился от него и зарычал. Естественно, дракон сразу же полез в драку, и я бросилась разнимать парней. После бурных переговоров, во время которых шолоицкуинтли был говорлив, как камень, мы пришли к соглашению, что Алекс понесёт сыновей, а шолоицкуинтли будет нас охранять; я не доверяла богине земли и готовилась к худшему. Что-то мне подсказывало, что стоит нам выйти на улицу и она даст о себе знать.
Помимо меча я вручила шолоицкуинтли пистолет и тот, скептически глянув на него[1], сунул его за пояс с золотом, который был его единственной одеждой. От штанов, позаимствованных из гардероба Алекса, он с презрением отказался. Ну и ладно. С моей стороны это был исключительно жест вежливости: шолоицкуинтли в них просто не влезет.