3.7 На протяжении последних 400 лет в начале каждого века Россия участвовала в войне, грозящей ей уничтожением:
1610-е годы — Великая смута;
1710-е — Северная война;
1810-е — Отечественная война с Наполеоном;
1910-е — Первая мировая.
Это случайность или закономерность? Сейчас идут 2010-е.
— Могу привести другой ряд: Ливонская (1558–1583), с Польшей (1654–1667), Семилетняя (1756–1763), Крымская (1853–1856), Великая Отечественная (1941–1945). Их значение не меньше, так что мистики цифр тут нет.
4.1 Всякая ли модель, придуманная человеком, сможет функционировать (т. е. быть жизнеспособной)?
— Конечно, не всякая.
4.2 Всякая ли модель будет способна к развитию?
— То же самое.
4.3 Есть ли критерии, позволяющие различать жизнеспособные и нежизнеспособные системы ещё на этапе их моделирования?
— Боюсь, что нет. Мы можем оценивать лишь степень вероятности. Может быть хилая модель, но мир вокруг меняется, и данная модель оказывается наиболее адекватной — это как рецессивная мутация в развитии биосистем. И наоборот: есть сильная, хорошо адаптированная модель, но резко меняется ситуация и условно: динозавры вымирают, а маргинальные «землеройки» захватывают освободившиеся экологические ниши.
4.4 Есть ли методология, позволяющая строить заведомо жизнеспособные системы?
— В стремительно меняющемся мире скорее возможны принципы негативного ряда — т. е. то, чего не следует делать.
4.5 Есть ли своя модель будущего у нас?
— Пока я её не вижу. А вообще модели рождаются в борьбе, в частности — в сопротивлении Злу.
5.1 Какую из них имеете в виду Вы?
— Теория систем — штука универсальная, у неё есть подразделы, например, теория живых (антиэнтропийных) систем, куда входит общество.
5.3. Есть ли сейчас в этой теории систем приложение, описывающее общество?
— Есть различные теории социальных систем, например, теория формаций Маркса, кстати, далеко не худшая. Теории Александра Богданова, Вильфредо Парето.
6.1 Как вы относитесь к работе Л. Н. Толстого «Почему христианские народы вообще и в особенности русский находятся теперь в бедственном положении»?
Толстой зафиксировал очевидные вещи — отличие того, о чём, согласно Евангелиям, учил Иисус, от того, что стало Библейским проектом, у истоков которого стоит Павел, в последнем на самом деле много осталось от Савла. Действительно, там, где у Иисуса — любовь, у Павла и церкви — страх; Иисус конфликтовал с властью, Павел и церковь призвали к подчинению им. В схеме Павла много от Ветхого завета — этого «окна уязвимости» христианства. Не случайно в России в XIX в. Ветхий и Новый завет не печатали под одной обложкой. Что касается различий между мечтой, революционным порывом, с одной стороны, и организацией, этот порыв утилизующей, то Ф. Достоевский посвятил этому «Легенду о Великом инквизиторе». Иисус вряд ли додумался бы до инквизиции, иезуитства и догмата о непогрешимости папы.
6.2 Согласны ли Вы с тезисом, что после Христа христианство было переписано фарисеями?
— После Христа христианство было не переписано, а создано; процесс создания длился 150–200 лет (III–IV вв. н. э.), когда был создан корпус литературы и выстроены — по модели Римской империи — иерархия и территориальное устройство. Был разработан Библейский проект, адекватный новой эпохе. Если до этого в зоне Средиземноморья социальный контроль носил внешний характер, главными были «культура стыда» и внешне-силовой контроль — «египетская модель», нашедшая максимальное воплощение в Римской империи и римском праве, то изменившиеся условия потребовали более тонких и более глубоких, интериоризированных форм уже не просто социального, но социально-психологического контроля — изнутри. Отсюда — «культура совести». Т. е. мир и человек на рубеже I тыс. до н. э. — I тыс. н. э. настолько усложнились, что одного насилия оказалось мало. Библейский проект — это и есть комбинация внутреннего и внешнего подчинения с приматом первого, причём часть функций внешнего подчинения взяла на себя христианская церковь, поэтому многие социальные движения принимали форму ересей.