Придя в себя и собравшись с мыслями, я вернулся в питомник, к клетке того самого лабрадора. Он сидел тихо и не бросался в ласки, как раньше. Я принес с собой пять резиновых мячей с цифрами — это был тест, который должен был пройти пёс, чтобы доказать, что он — это я. Когда он принялся, по своему собачьему обыкновению, обнюхивать мячи, я напрягся, решив, что предо мной по-прежнему обычая собака. Но затем он начал ходить кругами, внимательно рассматривая мячи с разных сторон. В итоге, он разложил их ровно в том порядке, который я задумывал, когда делал снимок сознания. Я посмотрел в его грустные глаза, он так же пристально и безрадостно смотрел на меня. Сомнений не осталось: это был человек, столь же сознательный, как и я. Его новорожденное сознание стало побочным продуктом моих исследований, ещё одно существо было создано обреченным на душевные муки, до тех пор, пока кто-то не сотрёт его. Я пропустил пальцы через решетку, надеясь дотронуться до него:
— Прости мне, что создал тебя. Я верю, это ненадолго.
Пес подошёл к решетке и утешительно коснулся носом моих пальцев. Говорят, звери любят, когда их гладят, потому что это напоминает им о прикосновениях матери. Я надеялся, что и в моем друге проснется эта телесная память. Но, неожиданно, наше уединение нарушил приближающийся звук шагов. Я обернулся настороженно, из-за клеток появилась невысокая, полная женщина с поводком в руке. С ней был взрослый доберман с блестящей шерстью и угрожающим оскалом, она шла, глядя на меня суровым, властным взглядом, так, что я физически чувствовал давление. Когда она остановилась рядом, я не нашел, какими словами к ней обратиться, и лишь угрюмо хмыкнул.
— Пропустите. — Прозвучал строгий, не по-женски басистый голос.
Я отошёл в сторону, тучная дама бесцеремонно открыла клетку с моим подопытным и подняла своего зубастого зверя, как будто это был безобидный маленький щенок.
— Что вы делаете? — Я, наконец, отбросил свою робость и вмешался.
— А на что похоже? Пополнение прибыло. — С хамоватым тоном ответила она.
— Почему сюда? — Возмутился я. — Эта клетка занята.
Женщина посмотрела на меня искоса, как на слугу, который вдруг осмелился раскрыть рот.
— Все клетки заняты. Материала много, будем уплотнять. Отойдите.
Доберман вел себя довольно тихо, и все же меня одолело беспокойство: чего ждать от этого грозного соседа в дальнейшем, предугадать было сложно. Идти на конфронтацию в моей ситуации было неприемлемо, поэтому я остановился на единственно возможном варианте: сделать добермана своим вторым акцептором. Я не стал заморачиваться с новым снимком и просто взял ту же плазму, что получил ранее. Так в одной клетке оказались две мои четвероногие копии.
Что у меня было после двух недель исследований и размышлений… Гора разноплановых наблюдений и две задачи, в решении которых я, объективно, не продвинулся ни на шаг. Я утопал в своем кресле, перебирая пальцами магнитный куб и разыскивая решение на потолке. Наверное, в этот момент я больше всего походил на Феликса в минуты его отрешенных раздумий, мой взгляд был практически недвижим а руки жили своей жизнью. Мысли перетекали от одной стены к другой, как взволнованная вода в аквариуме, проходя по одним и тем же порогам, вроде стирания сознания и восстановления его из памяти. Эти варианты были тупиковыми, потому что ни я, ни Феликс, ни мы вместе не знали, как претворить их в жизнь. Мой взгляд постепенно угасал, пропадая в безмятежном отчаянии, и когда движение мыслей практически сошло на нет, я поднял ладонь: в ней магнитные шарики, разделенные пальцами на четыре пучка, упорно стремились друг к другу. Я затаил дыхание, боясь спугнуть свежую мысль. «Вот оно…! Или нет…?» — Идея, посетившая меня, тут же вызвала ряд сомнений, но опробовать ее я был обязан.
Вдохновленный неожиданным прорывом, я устремился в лабораторию, прихватив свой экземпляр вируса. Что было сил, я старался скрыть воодушевление и двигаться спокойно, не привлекая внимания, обдумывая на ходу план исследований. С каждым шагом моя идея становилась все яснее и реальнее, респираторный вирус уже не казался чем-то недостижимым, в моей голове был настоящий рабочий вариант, и теперь Феликс со своей идеей белковых усиков оставался далеко позади. Вот ведь как бывает…, дни напролет ломаешь голову над одной задачей и вдруг, совершенно внезапно и легко находишь решение другой. Быть может, и в проблеме излечения так же придет своя «Эврика»…
План был очевиден: внедрить молекулы ферромагнетика в экземпляры готового вируса и добиться целостности популяции в воздушной среде за счёт магнитного поля. Собственно, первая часть была самой трудной. Я решил использовать углеродную сталь без примесей — экологически чистый вариант с оптимальной величиной магнетизма. Все, что мне было нужно — найти такой металл в виде наномолекул и создать из него кофермент для соединения с белковой структурой вируса. К счастью, возможности Biohack были практически безграничны, я без особого труда нашел все необходимые ресурсы. Главное правило, которому я строго следовал — держаться подальше ото всех, с кем Артур был близок в работе, особенно, от Стаса.
Я занял уютный, неприметный уголок в лаборатории и собрал в нем все необходимое: набор популяций пси-вируса в пробирках, образцы стали с разным содержанием углерода, перчаточный шкаф и прочее оборудование. Новое рабочее место оказалось на удивление укромным, за неделю работы ни один человек не нарушил моего уединения. Обстоятельства впервые за долгое время складывались в мою пользу, в моем распоряжении были все необходимые ресурсы, никто не вмешивался и не докучал расспросами, обо мне как будто все забыли. Уверенность переполняла меня, однажды вечером я настолько осмелел, что позвонил обслуге и попросил чашку кофе. Ко мне пришла та самая девушка Люба, с которой я имел неловкий разговор. Не то от моей особой уверенности не то от ее приподнятого настроения, она была неожиданно приветлива и мила, спрашивала меня сперва о работе, затем о корпоративе. Опять же, из особой смелости, я ответил, что, конечно же, пойду на него. Когда она ушла, я задумался о сотрудниках вроде нее — здоровых, ничего не подозревающих, живущих в окружении гениального злого разума. Феликс отменно, с увлечением играл свои роли, так, что ни один из этих несчастных не задавался вопросом, все ли в порядке с миром вокруг.
Меж тем, дело шло по накатанной, я наладил процесс внедрения магнитных коферментов, оставалось лишь провести эксперимент. Настал самый волнующий момент трудного пути, он мог вывести меня далеко вперед, ровно как и перечеркнуть мои труды, отправив на второй круг. Затаив дыхание, я просунул руки внутрь стеклянного контейнера, плотными резиновыми перчатками, герметично впаянными в стенку, я взял закрытую пробирку с образцом. Суть эксперимента была в том, чтобы пропустить пси-вирус через вытяжную трубу в соседний отсек, где он должен был попасть в одну из пяти капсул. Если вся популяция до последней частицы окажется в одной капсуле, значит, эксперимент удался, и образец стабилен. За этим, конечно же, последует эксперимент на живом материале, но о нем я пока не думал. Сделав решительный выдох, я открыл пробирку. Затем включилась вытяжка — я нажал на кнопку и замер в ожидании. Выждав положенное время, я отключил вентилятор и принялся отсоединять капсулы. Далее следовал молекулярный анализ содержимого, от нетерпения мои руки задрожали, а дыхание сбилось. В первых четырех капсулах не было ничего, кроме воздуха, я начал думать, что вирус не попал ни в одну из них. Не просто с волнением, с настоящим страхом и неуёмной дрожью я взял последнюю капсулу, анализатор показал наличие в ней большого числа молекул белка и металла. Передача по воздуху сработала, образец был стабилен. Я снова выдохнул, на этот раз с чувством полного удовлетворения, которое очень напоминало первый глоток воздуха после долгого, судорожного барахтанья под водой. С этим же чувством я заглушил оборудование, положил образцы в свой личный сейф, выключил в лаборатории свет и отправился домой.