Нет, Юрий не заснул.
А вскоре уж Володя встал, умылся и предложил хлебнуть чуток, пока никого нет, — для разгона. Они выпили немного, и Володя ушел.
Пекишев действительно дежурил сегодня вечером, он зашел что-то взять, Юрий сказал, что будут гости, недолго, Пекишев обещал, по возможности, не приходить, подмигнул и закрыл за собой дверь. Нивинского не было — наверное, ушел к кому-нибудь из приятелей-«стариков». Словом, все устраивалось как нельзя лучше, но подъема Юрий отчего-то не ощущал, даже какой-то не то чтобы страх, а просто желание — пусть этого ничего не будет, он выпьет еще немного, потанцует в клубе и спокойно ляжет спать. Зачем ему какая-то незнакомая девушка? Как кот в мешке. Вернее, кошка. Он и говорить с ней о чем — не знает, и вообще, как это: незнакомого совсем человека вдруг начать раздевать… Или она сама разденется?.. Но вспомнил, что тот же Борджиа, например, или в новеллах… у Сервантеса, кажется… тоже не с близкими знакомыми этим занимались… И ему стало легче.
Он облачился в гимнастерку, причесался, выставил на стол водку, опять убрал — вдруг кто-нибудь зайдет посторонний? — но закуску оставил, даже нарезал еще колбасы и открыл банку с бычками.
Ждать пришлось недолго. Володя ввалился с двумя девушками. Одну из них, высокую, полную, Юрий знал по танцам, другую видел, кажется, в первый раз. Сначала даже не заметил, какое у нее лицо, потому что сразу посмотрел на грудь — и ничего такого (как описывается у Горького) не увидел: просто какая-то цветная материя висит складками. А лицо самое обыкновенное — все на месте, как говорил Володя (или это он не про лицо говорил), и ничего такого запоминающегося. Глаза тоже как глаза, в них не хотелось вглядываться, искать какой-то скрытой тайны…
— Аня, — сказала обладательница обыкновенного лица и глаз и протянула ладошку.
Рука была вялая и, несмотря на то, что на улице уже мороз, немного влажная. Юрий даже подумал: она что, так сразу потеет? Вся?
Но развить мысль не успел, Володя взял быка за рога и недовольным голосом произнес:
— Чего ж мы стоим? Надо первым делом за знакомство… Давайте садитесь.
Сели, выпили. Володя с Юрием почти по стакану, девушки — что осталось. Да они и этого не хотели. Но разве Володе можно отказать? Он, как танк… Надо было начинать беседу. Юрий мучительно думал: о чем говорить? Анекдот какой-нибудь рассказать? На память ничего не приходило, кроме совсем уж неприличных или про Сталина, которые еще Борька Лапидус в школе рассказывал по секрету. Но ведь с незнакомыми их нельзя… Юрий смертельно завидовал сейчас Володе, который болтал все, что лезло в голову и не чувствовал никакой неловкости. А ведь Юрий никогда не был молчуном, за словом в карман не лез, особенно, если выпьет немного. Но это когда не являлся, так сказать, заинтересованной стороной, когда ему ничего не нужно от человека — любви, например, или, как сейчас, этого самого… он и в магазинах поэтому, и в учреждениях, где надо о чем-то просить, не мог подобрать слов; или с той блондинкой, после десятого класса, с которой так хотел познакомиться на «дне открытых дверей» в медицинском… Как он к ней подбивал клинья! А когда остались одни и он вблизи увидел ее маленькие глазки, прыщавое лицо, вспотевший нос — все, как отрезало! И слова застряли в горле… Это при его-то остроумии и элоквенции (что означает «красноречие», по-латыни, кажется).
— Ну, мы пошли, — сказал вдруг Володя. — Пока… Ждем в клубе…
И они как-то очень быстро ушли.
— …Чай сейчас поставлю, хотите? — сказал Юрий, не зная, что еще сказать.
Аня кивнула. Она тоже была как замороженная. Юрий с облегчением вышел в первую комнату, включил электроплитку, поставил чайник. Это заняло очень мало времени и надо было возвращаться… Что, прямо сейчас ее обнять, поцеловать в губы (они накрашены, мажутся!), ухватить за грудь?..
Вместо всего этого он спросил:
— А вы работаете?
Аня ответила, что да, в лаборатории, она техникум промышленный кончала, у них на работе одни женщины, скандалы все время — надоело…
Она оживилась немного, и Юрию стало легче, уже казалось, она вроде ничего — и глаза довольно красивые, и под платьем что-то проявляется; только брови чересчур выщипаны, и пальцы на руках очень короткие.
— Пересядем вон туда? — сказал Юрий, он не решился произнести слово «кровать». — Там мягче.
Он осмелел: водка уже начала действовать. Аня не ответила ни «да», ни «нет», он взял ее за плечи, приподнял со стула, повел к постели. По дороге, которая была совсем не длинной, он позволил своим рукам соскользнуть на грудь Ани. Она отвела их, но он понял, что это так, для вида. Они сели в изножье кровати, и он, опрокинув Аню к стенке и сам пододвинувшись туда, начал сильно мять ей грудь.