Хотя голову приходилось буквально выворачивать, и боль после ударов разрывала мозги в клочья, Бор все-таки сумел оглянуться и увидел внизу ослепительную, до горизонта гладь озера среди расступившихся лесов. На площадке появились люди, выносившие большие бубны-кудесы, используемые в богослужении волхвами-кудесниками. Под их рокот придется умирать ему.
Он мог разглядеть ожуоласов вблизи. У них были темные или бесцветные льняные волосы, узкие остроносые лица, в глубоких глазницах которых были посажены невыразительные водянистые глаза. Затем он обратил внимание на отдельно установленный столб, на котором на вбитых кабаньих клыках висело разное оружие, вероятно, захваченное у взятых в плен или убитых. Среди трофеев он заметил несколько хороших хускарлских секир и пожалел, что ни одной из них у него нет сейчас под рукой.
— Как бы нам удрать отсюда? — поделился он с Вирре заветной мыслью.
— Вы не убежите отсюда, святотатцы! — За его спиной прозвучал холодный, властный голос, от которого мурашки бежали по коже. Сбоку вышел человек в расшитой мехом мантии лесного кудесника с глубоко посаженными, как у всех ожуоласов, белесыми глазами.
— Остальных удушат перед сожжением, но до этого все насладятся, как вы сгорите живьем!
— Ты откуда взялся, собака? — спросил его Вирре. — Я тебя здесь раньше не видел!
— Я — жрец Рота Мублену, Повелителя мира мертвых, древнейшего хозяина этой горы, — зловеще улыбнулся короткобородый обладатель кудес. — Крепко он держит вас сейчас своими железными руками, не впервой его идолу раскаляться в жертвенном пламени. Из вод темной Туони произрастает мировое древо, и все живое в конце концов уходит туда. Вы пройдете через огонь, и ваш прах будет развеян в его славу, и не будет у вас посмертного бытия! Мужайтесь в ваши последние минуты — ваши муки будут ужасны!
В это время ворота деревянного строения со скрипом распахнулись и из них начали выводить жертвы. Людей попарно привязывали к столбам, спина к спине. К двум, перед сумрачными богинями, привязали женщин.
— Эй ты, кудесник! Ударь-ка в кудесы, повесели напоследок озерного конунга, он тебе честь оказывает, муравьиный сын! — кликнул Бор жреца. Тигриной походкой снова появился тот, с перекошенным от ярости лицом, сжимая в руке короткую черноблестящую палицу. Он резко взмахнул и через брусья клетки ударил по груди конунга своим оружием. От неожиданной нестерпимой боли богатырь вскрикнул — дымящийся рубец прошел через его грудь.
— Это тебе наперед! — бросил кудесник отходя.
— Огненная палица! — прошипел князь сквозь стиснутые зубы. Но с облегчением почувствовал, что пережженная ударом веревка ослабла, и движениями рук стал постепенно высвобождаться от нее, не обращая внимания на боль.
В это время он увидел, как вперед вышел вождь ожуоласов, — высокий, узколицый человек с льняными волосами, на поясе у которого Бор узнал свой меч, с рубином, сверкающим на рукоятке, как видно оцененный по достоинству.
— Ах ты, собака! Тебе поднесли мой меч! Но я жив еще! — Конунг пришел в ярость, удвоил усилия.
— О великий Рота-Мублен и могучая Керемет! Избавьте мой народ от чужаков под звонкие удары кудес! Накормите мой народ досыта, избавьте его от скудности и нужды! За это мы даем вам много жертв, как это было встарь! Эго я говорю, Прис, вождь ожуоласов! — Он поднял руки, и раздались ритмичные гудящие удары огромных бубнов-кудес, в которые били человеческими берцовыми костями младшие кудесники. Послышалось заунывное пение молящихся. И в тот же момент до князя донесся треск горящих дров и потянуло дымком. Бор понял, что настало время действовать.
Сбросив пережженные веревки с рук, он наклонился и сильными пальцами распутал узлы на ногах. Горло уже першило от дыма, и, кашляя, он почувствовал жар пламени.
— Не бросай меня на огненную смерть, не то я закричу и выдам тебя! — умоляюще сказал ему Вирре, прекративший отчаянно реветь чудовищные ругательства в адрес ожуоласов.