Кругом прав Васюня. Зря я ему не доверяю. Все, бегу, а там видно будет!" Ян рванул, как ужаленный, в указанном направлении. Действительно, стропила не держались в полусгнивших бревнах, и после двух основательных пинков, вылетели из пазов, образовав внушительную прореху. Ян еще сумел пригнуть приподнятую крышу на место, пока вываливался наружу. Все обошлось без лишнего шума и пыли, хотя какая тут пыль в такой слякоти… Ян оказался на заднем дворе никем не охраняемого барака, по щиколотку в жиже. Думать было некогда, да и не о чем.
Поэтому он, что называется, подхватил юбки, ноги в руки и шило в задницу, рванув в сторону далекой опушки еле видной из-за сита мелкого и нудного дождя.
Путь лежал через все те же заболоченные поля с резиновой травой. Он только один раз обернулся, и заметил далеко в стороне одинокую фигуру. Заметили ли его бегство? Вот в чем был вопрос. Но, поскольку за ответом бегать было далековато, то и расстраиваться по этому поводу не стоило. Так что Ян только поддал газу, шлепая по грязи ногами и проваливаясь в нее почти по колено. Со стороны этот медленный спринт с препятствиями выглядел наверно забавно, но Яну как-то не хотелось лишних наблюдателей, и он чесал, как пьяный заяц по болоту, через каких-нибудь полчаса добравшись опушки колючих кустарников. Это препятствие оказалось нисколько не легче болотистого поля. В результате нескольких попыток он продрался-таки под полог деревьев, оставив на колючках изрядную часть одежды.
Далее он держал путь, ориентируясь только на ветер, равномерно закидывающий порции прохладной воды в левое ухо.
Ян брел, выдерживая направление весь остаток дня. Все мысли были заняты тем, как быстрее уйти от ненавистного места. В конце концов, дневной свет покинул его одновременно с остатками сил. Он, не видя почти ничего, забился под нижние ветви большого дерева, в надежде, что там будет посуше. И только замерев под сырыми ветвями, он понял, что у него, наверно, нет шансов. Сил фактически больше ни на что не было, и последние их остатки высасывала вместе с теплом промозглая влажность. Ян впал в состояние оцепенелого полузабытья.
В голове кружились мысли: Что дальше? Он, может быть, продержится один дневной переход, не больше. Куда идти? Надо найти крестьян, о которых говорил Вася, и разжиться у них едой и одеждой. Ему было ясно, что он никогда не примирится с рабский жизнью в Болотном волшере, так же, как и не пойдет в прислуги помыкать другими людьми. Да никто ему уже этого и не предложит. Может, попробовать разыгрывать из себя странствующего мага? Но он не знает ни одного даже завалящего заклинания и проколется при первой же проверке его способностей. Так ничего и не придумав, он заснул кошмарным сном.
Утро не внесло никаких изменений, разве что ноги тряслись от слабости, и все тело бил озноб от переохлаждения. Ян даже стал немного понимать тех рабов, которые молились на своего господина, предоставляющего им кров и пищу. Но, несмотря на слабость, он заставил себя идти дальше. Через пару часов он уже совсем плохо соображал, где и как идет. Поэтому, когда он вывалился на дорогу, огибающую очередное заболоченное поле, и увидел перед собой двух всадников, он только тупо на них уставился, вместо того, чтобы бежать в лес.
— Ну что же ты Ян, и двух часов не погостил у нас!? — наигранно заботливо спросил знакомый голос Петрухи. — Бегать-то тоже надо уметь, а не с бухты-барахты — без еды, без одежды.
Ян от неожиданности плюхнулся задницей прямо в лужу и только открывал рот, как рыба, пребывающая в немом возмущении оттого, что ее вытащили на воздух. Бывший его конвоир продолжал свои философии:
— Избить бы тебя надо, для порядка, дак ведь итак еле на ногах держишься! Ты идти-то можешь?
— Нет… — выдохнул из себя последнюю надежду на свободу Ян — Мда-а, чего ж с тобой делать-то? Связать руки и тащить за собой — так мы и к вечеру не доберемся. А падать будешь, так еще и руки из суставов повыдергаются.
Опять же — порча магова имущества. Ты сейчас пожалуй и сзади на крупе лошади не усидишь. В общем так, вставай, давай! Ох, и грязный же ты! — брезгливо скривилась Петькина рожа. — Да никуда не денешься!
Он подогнал коня к самому Яну, ухватил того за шиворот и закинул его поперек седла прямо перед собой. Здоровенный конь только присел под тяжестью двух тел и снова выпрямил ноги. Так Ян и поехал назад к своему новому дому, вися через коня кверху задом, к земле передом.
Дальше его жизнь слилась в один унылый и мутный поток времени. Первых пять дней его держали на цепи и заставляли работать на обработке ненавистной резиновой травы: выдавливать и выпаривать сок, варить из него каучук и подготавливать его для продажи.