Но, словно по команде, на неё напрыгнули ещё больше ноктисов, вцепившись в каждую конечность, а по чужим пальцам потёк хаос, проникавший под кожу. Шерая кричала, билась изо всех сил, сопротивляясь, отпуская больше магии, но никак не могла справиться с болью.
Казалось невозможным, чтобы та была такой сильной и так влияла на неё. Шерая — не слабый второсортный маг, которого можно застать врасплох и удерживать в беспомощном состоянии так долго. Магия должна была сжечь тела ноктисов, но те горели до сих пор. Значит, где-то рядом чрезвычайно мощный источник хаоса, который ежесекундно подпитывает их. Шерае достаточно найти его и оградить, чтобы лишить ноктисов силы. Может, она как раз успеет сделать это до того, как её найдут…
От боли, всё ещё рвавшей тело, Шерая не сразу поняла, что ноктисы её отпустили. Она сползла на пол, в лужу собственной крови, лицом даже коснулась вырванного из ноги клока мышц. Слёзы застилали глаза, крупная дрожь била тело, и хаос продолжал давить, нещадно блокируя магию. Шерае начало казаться, что она уже и не жива: мысли стали такими далёкими, ни за одну не удавалось ухватиться; мозги медленно кипели, превращая в кисель. Она даже не могла пошевелить пальцем.
Человек, до этого стоявший в стороне, сделал шаг вперёд, вскинул руку и щёлкнул пальцами. Шар тёмно-синего завис в воздухе, осветив небольшое пространство. Сквозь слипшиеся от слёз и крови ресницы Шерая увидела женщину, снявшую капюшон плаща. Чёрные волосы рассыпались по плечам, кончики коротких рогов блеснули, когда женщина наклонила голову вбок и улыбнулась, показав клыки. Шерая медленно, со свистом втянула воздух и, сосредоточившись, постаралась направить магию в руки.
— Здравствуй, Шерая.
Женщина наклонилась, уперевшись одним коленом в грязный пол, и улыбнулась ещё шире. Стали видны правый глаз, синий, окольцованный красным, и пятно, похожее на кляксу, полностью закрывавшее левый глаз и щёку.
Шерая, впрочем, всё равно узнала её. Манера двигаться, голос, взгляд, ощущение магии, наполнившей воздух секундами позже. Всё это было до боли знакомым.
— Минерва, — едва слышно произнесла Шерая.
— Давно не виделись. Ты, я смотрю, не в лучшей форме.
Минерва коснулась вытянутой руки Шераи и отпустила совсем немного хаоса, который тут же тонкими нитями оплёл её ладонь и сжал, разрезав кожу. Шерая сжала челюсти, глотая крик.
— Поверить не могу, что ты осталась с ними, — пробормотала Минерва, нежно поглаживая израненную руку Шераи. — Я была о тебе лучшего мнении.
— Ты даже не представляешь, как сильно ошибаешься, — прошипела Шерая.
Минерва замерла, склонила голову, будто не поняла её. Если бы не боль, хаос и чужая магия, Шерая бы мгновенно разорвала Минерве сердце, наказывая за нарушение клятвы и предательство рода Лайне.
Раньше Минерва не была глупой. В ребнезарском обществе магов училась всему, что показывали старшие маги, и с энтузиазмом подходила к изучению каждого дела. Минерва была до того старательной и умелой, что старший маг, тогда бывший частым гостем при дворе, брал её с собой, в результате чего она сблизилась с принцессой Гвендолин.
Гвендолин очень ценила и любила Минерву. Они были рядом столь долго, что тонкая грань между принцессой и её магом-защитником стёрлась, уступив место дружбе. Гвендолин учила Минерву ездить верхом, Минерва в свою очередь всегда тренировалась с Гвендолин в фехтовании и помогала пережить скучные уроки дворцового этика и истории.
Дети Лайне обладали удивительной способностью сближаться со своими магами-защитниками, и Шерая никогда даже мысли не допускала о предательстве. Во Вторжении Персиваль и Эмануэль сражались за короля и королеву и погибли, оставшись верными клятве и всему Ребнезару. Гораций, как передал Фортинбрас, тоже погиб. Уалтар же переродился в демона, о чём Фортинбрас не знал до тех пор, пока об этом не рассказала Пайпер.
Шерая не думала, что и Минерва решит отдать жизнь хаосу и впустит его в себя.
— Они предали нас, — тихо, но отчаянно произнесла Минерва. — Лайне предали каждого из нас, Шерая. Мы для них всегда были лишь инструментом. Как ты этого не понимаешь? Думаешь, твой маленький принц лучше? Гораций отдал жизнь, чтобы защитить его, а этот мелкий великанский ублюдок…
Шерая рыкнула, вскинув левую руку, и врезала Минерве в лицо. Два пальца тут же сломались, хаос сильнее надавил на мизинец — и отрезал его. Дрожь прошлась до самого плеча, но Шерая, чувствуя разбушевавшийся адреналин и магию, наконец отозвавшуюся, не обратила внимания на боль. Она кинулась на Минерву, накрыло её лицо искалеченной правой рукой и отпустила магию. Шерае было плевать на ранения, вероятность с секунды на секунду лишиться сознания или исчерпать внутренний источник магии до дна. Она не потерпит, чтобы предательница, возомнившая себя невесть кем, оскорбляла Гилберта.
Но Минерва всё же была сильнее: благодаря хаосу, которого здесь было достаточно. Она скинула Шераю с себя, прижала, впечатав лицом в пол, и провела пальцами по оголённому участку шеи.
— Я разрежу тебя на кусочки и отдам на эксперименты! — разъярённо заорала Минерва, вонзив когти ей в шею. — Ты мерзкая сука, из-за которой мы все…
Грохот, рычание, свист и звук, с которым разрывают плоть — всё это Шерая услышала одновременно. Минерва исчезла, пропала и тяжесть, давившая на тело. Шерая приподнялась на дрожащих руках, особенно остро ощутив, что не хватает мизинца на левой руке, и повернула голову.
Данталион прижимал брыкающуюся Минерву к полу и, громко, утробно рыча, разрывал её лицо когтями. Хаос и магия вихрились вокруг, отталкивали Данталиона, но он подбирался обратно и продолжал атаковывать. Шерая видела брызжущую кровь, хаос и рваные кусочки кожи, разлетающиеся во все стороны. Видела тени, скапливающиеся в углах, скалящиеся на Данталиона и щёлкающие зубами совсем рядом с ним.
Шерая сглотнула. Оперевшись на правую руку, изодранную клыками ноктисов, она вытянула левую и отпустила остатки магии. Эти тени явно не принадлежали Эйкену: таких чудовищ не сумел бы подчинить даже он. Значит, от них нужно избавиться, причём как можно скорее. С каждой секундой туман перед глазами становился только плотнее, а сознание ускользало, грозясь оставить её.
Это было похоже на пытку. Тусклый свет вспыхивал то тут, то там, подсвечивая скалящиеся очертания чудовищ, сцепившихся в разъярённый клубок Данталиона и Минерву.
Шерая никак не могла сосредоточиться. «Давай, давай, — умоляла она себя, пока мир вокруг расплывался и распадался на кусочки. — Тебе нужно совсем немного магии…»
Всего лишь один удар, одно простое заклинание, один сигил. Что угодно, что она может использовать, чтобы отогнать тени и помочь Данталиону.
Что угодно.
Длинные тени потянулись к ней, оплели её руку. Шерая захрипела, когда они начали сжиматься кольцом, и почти опустила руку, когда тени неожиданно исчезли.
— Ну всё, всё, хватит прохлаждаться!
Шерая моргнула. Хаос до сих пор клубился вокруг, но Минервы, контролировавшей его, уже не было — был только Данталион с исцарапанным лицом, раной на шее и кислым выражением лица.
— Вставай, Мур, нам надо выбираться.
Шерая моргнула ещё раз. Она уже открыла рот, чтобы задать вопрос, но вместо этого зашлась в хриплом кашле.
— Только не смей умирать, — пробормотал Данталион, протягивая к ней руки. — Гилберт же меня убьёт.
Да, это было чистой правдой. Если с Шераей что-то случится, Гилберт будет вне себя от ярости.
Поэтому, пожалуй, ей не следовало здесь умирать.
Но Шерае было так больно, страшно и одиноко. Впервые за двести лет. Минерва, несомненно, обладала колоссальным количеством хаоса, сравнимым, должно быть, разве что с хаосом Маракса, а также магией, которой богиня не лишила её — и теперь уж Шерая знала, почему. Однако это не объясняло, почему Минерва смогла застать Шераю врасплох и едва не убила.
— Мур, вставай, — прорычал Данталион, вопреки словам помогая ей подняться на ноги. — Без твоей магии отсюда не выбраться, а я понятия не имею, не вернётся ли та сука, чтобы добить меня.