Немного противно капаться во внутренностях оленя, но я пересилил себя и нашёл надкусанную печень, выдрал её с частью плевы и положил на гафон – огромный лист, очень похожий на лопух. Отыскал сердце, пока отдирал его, весь извозился в оленьей крови и дерьме, но добыл и только тогда обратил внимание на рога.
На взгляд, олень был трёхлетка… или чуть старше. Огромные рога, но недостаточно ветвистые для старого самца. Я присмотрел длинный, тонкий отросток на рогах, немного изогнутый, но достаточно прямой, чтобы служить ножом. Если подточить кончик и более плоский край… Я подумал о Пикали и, применив свою жизненную силу, отделил отросток от основных рогов, вместе с шейкой. Так рука не будет соскальзывать, подумал я, разворачиваясь.
Ещё не видя, я почувствовал шевеление за собой и резко развернулся, ожидая увидеть сагира. На меня смотрели три пары глаз не очень крупных собак – фескалы. Это лесные собаки, соперники волков по поеданию падали и больных животных. У меня всплыло в памяти слово "шакалы", но в лесу шакалы не водятся. А эти фескалы ничем не отличались от шакалов. Такие же трусливые, охотятся стаями и, если их достаточно много и в холодный период года, то могут нападать и на людей. Я слишком задержался у туши оленя, и они решили напомнить о себе.
Не делая резких движений, я подобрал печень на листе, прижал к себе сердце вместе с остатками жил и сосудов и, не поворачиваясь к фескалам спиной, отошел в сторону от оленя.
Старший из них показал мне свои клыки и не менее осторожно, чем я отходил, подошёл к оленю. Схватил самую удалённую кишку, зарычал и потянул её к себе. Я отходил от оленя и стаи фискалов, постоянно оглядываясь, ожидая погони, ведь я уносил часть их "добычи", но при наличии готового обеда они проигнорировали меня.
Пикали сидела, вжавшись в куст с моим копьем в руках. Увидев меня всего в крови, она взвизгнула и бросилась ко мне. Я не успел её остановить, и через секунду она была в крови и слизи не меньше меня.
– Я так испугалась, когда тебя не нашла… – Не закончив фразы, она убрала руки, и вся сжалась, ожидая удара. – Прости.
Я сам не ожидал такой пылкости от неё и растерялся. Чтобы как-то разрядить обстановку, сунул ей в руки сердце вместе с оторванным рогом и сказал:
– Там фискалы. Вначале было три, потом подскочили ещё. Нам надо срочно уходить и быстрее смыть кровь.
Фискалы, кроме трусости, обладали отличным нюхом и упорством в преследовании добычи. Я не знал, насколько крупная стая осталась пировать в лесу и как долго они будет заняты оленем, но запах крови они могут учуять очень далеко. И если им оленя не хватит, они запросто могли пойти по нашему следу. А запах крови эти паразиты или санитары леса чуют очень хорошо. Поэтому обязательно надо избавиться от запаха крови.
Река нас встретила галечным берегом и резким понижением дна почти от самого берега. Галька под ногами разъезжалась, норовя утащить на глубину, и нам пришлось страховать друг друга, пока один из нас смывал кровь и слизь.
Галечный берег тянулся далеко вдоль реки. Идти по гальке было тяжело, и мы углубились в лес. Как такового перехода от гальки в лес не было. Деревья начинали расти по гальке и постепенно поднимались выше, постепенно покрывая гальку опадавшими листьями и мелкими веточками. Приблизительно через час или больше мы вышли к распадку и по нему опустились к реке. Небольшой песчано-галечный пляж, наличие нескольких кустов и, главное, доступность сушняка нас вполне устроили.
Песчано-галечный язык далеко уходил в реку и позволял на небольшой глубине понежиться в водичке. Отмокнуть, оттереть с себя собственную грязь, снять усталость и опять почувствовать себя человеком – это блаженство.
Я набрал сушняка, пока Пикали промывала печень и сердце, разжёг костёр и, дождавшись её возвращения, сам направился к реке. Голод после четырёх дней вынужденной голодовки не особенно донимал, и вполне можно было потерпеть, пока запечётся печень. Ну, не грызть же её сырой… Хотя, и такой вариант вполне приемлем, но запечённой она вкусней.