Учитель учил меня искать людей по их вещам. Много труднее было искать предмет, названный учителем. Он учил меня искать следы человека или зверя с закрытыми глазами, а когда мухлевал и подсматривал, он бил меня палкой по спине и каждый раз приговаривал:
– Учить бестолочь, в жизни всякое пригодится.
Только после встречи с душой колдуна я понял, зачем он меня тренировал.
Не дожидаясь ответа от моего проводника, я взял бокал и прикрыл глаза. Через мельтешение искорок я смутно увидел силуэт человека и мысленно спросил у него, где его деньги. Силуэт подошел к столу, отодвинул его от стены с частью камня и пропал.
Я продолжал стоять с бокалом в руке и немного ошарашено смотреть перед собой. Такое странное видение я видел впервые, даже учитель не упоминал о подобном. Следы зверей или человека мною отыскивались легко, но с предметами мне всегда было трудно работать. А тут – появление Старшего – пусть и смутное, ко всему ещё и общение с ним … Может, это результат того, что человек недавно умер?
– Чего замер, колдун? – Окликнул меня мужчина и немного с издевкой поинтересовался. – Большого увидел? Не стоит так пугаться, сдох он.
Я укоризненно посмотрел на него и предложил:
– Может быть, он и сдох, но его душа всё ещё рядом. Хочешь, позову её, и ты сам спросишь, где его денежки.
Мужик отшатнулся и нарисовал перед собой круг.
– Сдурел колдун?! Да его душа хуже дьявольской.
– Тогда не называй меня колдуном.
– Как скажешь. – Согласился он и осторожно спросил. – Вызнал у него, где тайник?
– Положи руки на стол, вот здесь. – Я указал место, за которое брался в видении силуэт. – Приподними его и оттяни в сторону.
Вместе со столом в сторону отошёл и кусок камня. Всё как в видении. В стене открылась ниша, в которую мог залезть человек. Что именно в ней, с моего места было не видно, но мужчина смело нырнул за камень и вытащил один за другим два небольших сундучка. Один из них немного выше другого, и последней вынес маленькую шкатулочку. Всего лишь с ладошку шириной, высотой в три пальца и длинной в две ладошки. Сундуки он оставил на полу, а шкатулку положил на кровать, сдвинув в сторону одежду.
Я кивнул на больший сундук, и мужчина откинул крышку и остолбенел. Я заглянул во внутрь и равнодушно скривил губы. Сундук почти до верха был заполнен посудой из серебристого и желтоватого металлов. Между ней красовались женские украшения, и всё это было обильно сдобрено четырехугольниками. Преимущественно медного цвета, но среди них попадались и серебристые.
Второй сундук не очень отличался от первого. Если только был заполнен от силы на четверть, и в нём чаще попадались серебряные пластинки. Меня удивили не вещи в сундуках, а их количество. Со слов мужчины, они начали грабить весной после высыхания дорог, и так преуспели, что почти заполнили сундук. Пусть этот сундук мог поднять один человек, но количество денег в нём достаточно внушительное. Сколько же надо было ограбить народа, чтобы столько набрать посуды, украшений и денег?
В принципе, я безразлично отнесся к этим сокровищам. В лесах были другие ценности, а эти вещи в лесу не добавят пищи или воды, не защитят от зверей и бегать быстрее не помогут. Я подошёл к кровати, уселся рядом со шкатулкой и откинул на ней крышку. В ней, еле прикрыв дно, лежали всё те же квадратики с рельефами колеса и профиля вождя, только розоватого оттенка. У некоторых под профилем были впаяны крохотные прозрачные кристаллики, совсем как звездочки, от одного до трёх. Я выбрал одну пластинку с тремя кристалликами, окликнул мужчину и бросил ему со словами:
– Что это?
Он поймал пластинку, посмотрел на свою ладонь, и глаза у него округлились.
– Три слезы… – с придыханием произнес он. – Да одной такой менки мне хватит рассчитаться с долгами, и ещё останется на несколько лет беззаботной жизни.
– Вот и прекрасно. Можешь забрать, – разрешил я безразличным голосом. – Можешь ещё взять горсть из сундука, если расскажешь всё о менках.
Он спрятал менку, посмотрел в сундук и, погрозив мне пальцем, сказал:
– Ты никогда не жил в городе. Ты – из племени…
– Можешь сомневаться или не верить, но город, в котором я жил, отличается от местных, и люди в нём другие, и жизнь там другая, и этих менок там нет совсем.