Он вскинулся и возмущенно посмотрел на меня, потом выдохнул, опустил голову и, соглашаясь, кивнул головой.
– Ты прав. Ты даже говоришь, как они. – Упрекнул он.
– Как кто? – На всякий случай уточнил я, хотя прекрасно понял, кого он имеет в виду.
– Как глорт. Всё правильно, всё гладко. Послушать тебя, так во всех бедах только я и виноват.
– Я думаю, не только ты сам, но и людей винить в них не надо. Ты занял деньги, отдать их не смог, и тебе предложили заняться разбоем на дороге. Первому встречному такое не предложат, значит, у тебя репутация подходящая. Ты согласился и добросовестно грабил, убивал и насиловал …
– Нет, – хмуро возразил он.
– Что нет?
– Не насиловал. Грабил … – да, грабил и убивал, но не насиловал. В деревнях хватает вдовушек и замужних баб, которые за пяток менок согласятся с тобой переспать.
– И это ты считаешь своим оправданием? Не смеши. Сегодня не насиловал, а через год? Ты уверен, что через год не стал бы насиловать? И ты ещё обижаешься на кого-то? В племенах за насилие над женщиной, над матерью, убивали сразу и не выискивали причины, по которой произошло насилие. За убийство соплеменника изгоняли из племени, и ни одно другое племя не принимало убийцу, а ты гордишься своими убийствами. Да любой колдун, увидев в тебе черную гниль…
– Ты видишь? – Еле слышно перебил он.
– Вижу.
– Почему не убил?
– Ты обещал мне служить. Я поверил.
Он молча кивнул головой, уставился в дорогу и долго шёл молча. Время от времени тяжело вздыхая, не поднимая головы. Я не надеялся на него, как на слугу, и давно уже смирился, что он только временный попутчик, преследующий свои личные цели. Он рассказывал мне о жизни местного общества, об отношениях между людьми, о правилах и обычаях, и меня пока устраивало его присутствие рядом.
Он заговорил глухо и неохотно:
– Глорты, как и простые люди, делятся на сословия по имуществу, по должности, по родовитости, по наличию денег и родственников. Ты не сможешь влиться в их общество, они не принимают чужаков, а от тебя за версту (я так перевёл для себя его выражение) прёт чужаком. Говоришь ты складно и ведёшь себя типа как они, но ты не похож на глорта. У тебя нет презрения к простому люду. Меня принял слугой, – он хмыкнул. – Да ни один глорт не возьмёт ждерта, не то что слугой, в свой личный отряд. И прежде, чем поставит охранять свое личное имение, придётся не один год доказывать свою верность и преданность. Настоящего глорта даже в рванье видно будет. – Он помолчал, вздохнул и продолжил. – Глорты тоже разные. Между собой разнятся, как я от цеховика или купца. У них очень многое значит, кем ты родился, как близко стоишь к королю, сколько ты земли контролируешь и сколько воинов в твоей дружине. У них длинные имена с перечислением своих предков, и чем длиннее родословная, тем надменней он себя ведет. Я знал одного тольда, он был в ватаге, как все, но всякий раз кривил морду, когда к нему обращались как к равному.
– Тольд – это имя?
– Нет. Звали его слишком мудрёно. Первое имя было Вифальрет, а тольд, это вроде бы род. Тольд, самук, эд… Эд – самый младший род, их другие глорты за глортов не считают, а для простого народа, что эд или тольд, или кто другой, без разницы. Глорт и есть глорт. – В последних словах прозвучали презрение и обида. – Между собой они кичатся своей приставкой, выставляют напоказ и представляются – ТольдВифальретОрнеМелиршенРевагродПелерхан. – Он сплюнул на дорогу и сквозь зубы добавил. – А на деле, мразь похуже других. Для него убить простолюдина как соревнование, кто больше убьет. До сих пор жалею, что не прирезал эту скотину сам.
Глава 09. Водяное колесо
Дорога резко повернула в сторону и начала спускаться в низину, потянуло сыростью, и с одной стороны открылась проплешина без деревьев. Кревет кивнул на неё и пояснил:
– Здесь стоял хутор. Лет пять как сожгли. Всё успело зарасти, но кое-где ещё можно различить остатки от построек.