Рана у раненого была страшной. Ему как будто специально, вытаскивая нож, протянули поперек живота. Кишки наружу не вылезли, но смотреть было противно. Я положил руку чуть выше раны, вторую – на крама, и закрыл глаза.
Энергия в краме бурлила молодостью и силой. Её не надо было тянуть, она сама била через край. Молодец староста, не пожалел действительно молодого крама. У раненного было всё наоборот. Он медленно умирал, и его жизненная сила уходила из тела, и прежде, чем приступить к лечению раны, надо было напитать энергией его тело. Я переместил руку значительно выше раны и открыл тоненький ручеек энергии, распределяя её по всему телу.
Раненый через некоторое время застонал и попытался пошевелиться. Я не видел, кто его удерживал, просто почувствовал. Внутреннее видение помогло мне убрать внутренние повреждения, почистить и вытолкать наружу всю собравшуюся гадость, соединить края разорванных кишок и, в конце концов, затянуть порез на животе. Раненый при моём лечении кричал, вырывался, дергался под рукой и даже пытался меня лягнуть. Вот чего-чего, а болевые ощущения снимать при лечении я не собирался, помня о словах Кревета о сволочизме раненого, пусть почувствует на себе, как бывает больно другим.
Окончательно залечивать рану на животе я не стал, затянув внутреннюю часть. Пусть рана заживает естественным путем, и после неё останется шрам. Хорошее получится напоминание этому человеку на всю жизнь.
Когда я открыл глаза, солнце уже склонялось к закату. Долгое у меня получилось лечение, сам не ожидал. Усталости в теле не ощущалось, но поесть не помешало бы. С другой стороны от раненого, напротив меня, сидел Кревет: руки в крови, одежда испачкана, а на лице благоговейное выражение. Я хмыкнул недовольно и сказал:
– Его покормить надо и воды побольше. Пару дней не выводить на улицу, и пусть спит, сколько хочет.
Кревет вытаращился на меня, недоуменно посмотрел на раненого и издал неопределённое мычание. Я понял его без слов.
– Плевать мне на него, я о краме говорю. Жалко животину, если сдохнет. А об этом, – мой взгляд упёрся в раненого, – пусть староста заботится.
Ночь я провел один, впрочем, чему и был рад. Утром, когда умывался из бочки, подошла Пикали с куском материи. Помогла вытереться и подала новую, не мою, рубаху. Я вопросительно посмотрел на неё, она потупилась и пояснила:
– Староста приказал.
Слово "приказал" из её уст меня просто взбесило, и я резко ответил:
– Приказывать тебе могу только я! Никто другой делать этого не может. Запомни это раз и навсегда. Никакие приказы или просьбы без моего разрешения не выполнять. Ты можешь командовать Креветом, но не он тобой. – Я посмотрел на испуганную Пикали и более спокойно сказал: – Давай рубашку.
Руки её мелко дрожали, она, не поднимая взгляда на меня, пообещала:
– Я постараюсь… Там Леси просит ей помочь вылечить. Я могу попробовать. – Последние слова она произнесла шёпотом, и мне немного стало стыдно за свою вспышку гнева, а с другой стороны, не хватало, чтобы Пикали командовали все, кому не лень.
– Кто такая Леси?
– Девушка. Она хотела утром войти к тебе, но Кревет не впустил.
– Что у нее?
– У неё лицо в шрамах и рука не разгибается полностью.
Мне вспомнился рассказ Кревета о дочке старосты.
– Хромая?
В ответ – несмелая улыбка и тихое заверение:
– Почти не заметно.
– Ты откуда знаешь эту Леси?
– Когда её Кревет не впустил, она ко мене подошла.
– Это дочка старосты.
– Она мне об этом сказала.
– Ты должна понимать: мы уже не в племени, и многое, что делала в племени, здесь делать нельзя, тебя могут не понять и в чём-нибудь обвинить. О лечении этой девушки надо разговаривать с её отцом, со старостой. А лучше будет, если ты не будешь показывать всем свои навыки.
Самому навязываться и выступать в роли благодетеля, я не рвался. И меня не столько интересовали заработки, сколько настораживало отношение к колдунам. Я и раньше не собирался выпячивать себя перед всеми, а после лечения раненного бандита вообще появилось желание побыстрее покинуть эту деревню. Что-то подсказывало мне, что таких, как я, не очень много в этом мире, и узнай о моих способностях много людей, мне не дадут жить спокойно.