Я усмехнулся и направил в медальон свою внутреннюю силу. Моя рука похолодела, и это был первый признак исхода энергии. Как учил меня учитель, я открыл поток энергии через руку к "солнышку" – к клубку энергии под ребрами, к хранилищу жизненной силы у человека. Некоторое время я не чувствовал изменений, но потом пришла тяжесть, ощущение холода во всем теле и легкое головокружение. Из полученных знаний я выяснил, что контроль за подобными действиями приходит с опытом и что немаловажно – необходимо видеть потоки энергий, как внутренние, так и внешние, а с этим у меня пока были проблемы. Либо мой организм не до конца адаптировался к моему "Я", либо я недостаточно развился для этой способности.
Мой кулак разжался, контакт с медальоном прервался, и не сказать, что мне сразу стало лучше, но неприятные ощущения притупились. Я кивком головы дал понять старосте, что медальон принят в качестве оплаты, а его кривая ухмылка сказала: "Еще бы не понравилось." Вместо своего комментария по этому поводу он спросил:
– Что с моей дочерью?
– А что с ней не так? – Спросил я безразличным голосом, занятый в мыслях уже своим медальоном.
– Ты обещал её вылечить. – С упеком прозвучал его ответ, и меня это возмутило.
– Я? Тебе обещал? Когда это было?
– Не ты, так твоя девка. – С вызовом, грубо и требовательно произнес староста и даже опёрся на столешницу руками, сделав попытку нависнуть надо мной. Меня его поведение возмутило и мне захотелось, если не дать ему в лоб, то по крайней мере, осадить на место.
– Слушай, ты, староста. Если ты якшаешься с бан… – я осекся, испугавшись ляпнуть лишнее. – Запомни, я тебе ничего не должен и тебе лично никто и ничего из моих людей не обещал. Если ты считаешь, что можешь командовать мною, или что-то мне приказывать, ты очень ошибаешься. Ты до сих пор жив, только по одной причине, ты мне безразличен, как букашка на ветке дерева. Так что свои фантазии и фантазии своей дочери можешь исполнять сам.
Моя отповедь на старосту подействовала, как красная тряпка на молодого бычка. Он засопел и начал наливаться кровью, и хотя, животным, в том числе и бычку, безразлично, какого цвета тряпка перед их мордой, они больше реагируют на движение, но старосту переполнял "праведный" гнев, и глаза его излучали жажду убийства. Убить бы он меня не смог, но его сжатые кулаки и грозный вид ничего хорошего мне не сулили, и чтобы снизить накал, я спросил:
– Чем ты хотел со мной расплатиться, этим? – Я показал медальон на руке. – Так это плата за другое лечение, а ты – чем?
– Расплатиться? – Взревел он на весь зал и начал приподниматься со своего места, указал на входную дверь. – А эти чем с тобой расплатились?
– Для тебя это так важно? Они обещали расплатиться.
– Тогда поспеши получить свою оплату, пока они не забыли. – Его горячность схлынула, он опять опустился на лавку и продолжил более спокойно. – Ты думаешь, они здесь впервые? Ошибаешься. Я хорошо помню их командира и старшого. Просидят у меня день-два, выпьют бочонок вина, сожрут… – он вздохнул, – того же бычка, из которого ты высосал все соки, бросят на стол пару менок и уйдут с гордым видом. – В его голосе прозвучала обида и он, покачав головой, продолжил. – Эти ещё ничего. Кроме вина и ссор между собой, бед от них не много. Появляются и другие, от которых всё село стонет. Были случаи, приходилось выгонять кольями. Ты не смотри, что они называют себя королевским разъездом, грабят на дорогах они не хуже Большого и Зроба. Разница между этими и теми небольшая. Любой глорт может испросить разрешение у короля и, получив королевское соизволение, собрать свой отряд и разъезжать по дорогам, якобы наводя порядок. Да вот порядка от них меньше, чем от лесных ватаг. Считается, что живут они за счет имущества ватажников, которых казнят. Всё, что захватят при уничтожении разбойников, всё их. А если нет разбойников, повывелись, за счёт чего им жить? Думаешь, пойдут землю пахать или штаны шить? Как бы не так. На дорогах пропадает много людей, и не всех из них убивают разбойники.