– Куда ты нас привёл?
Тон вопроса или выражение на моём лице заставили Кревета смутиться и пояснить, что он всегда здесь останавливается, когда посещает город. Для него это место, может быть и подходящее, но мне хотелось поселиться в более пристойном месте, а не в этой захудалой ночлежке. Я скосил глаза на кучу мусора у входа и предложил найти более подходящее место.
Подходящее место нашлось на соседней улице через пару кварталов. Вход не напоминал двери сарая, вывеска над входом не была обшарпана и рядом не было кучи мусора и дерьма.
Надо сказать кое-что о городе.
Улица от ворот, по которой мы ехали на карете, радовала чистотой и ухоженностью, но, когда мы шествовали за Креветом, меня поразила повсеместная грязь. Сточные канавы хоть и имелись, но сплошь забиты мусором, грязью и отходами жизнедеятельности людей и животных. Местами наблюдались кучи сухой травы и соломы вперемешку с отходами животных, как будто кто-то выгрузил здесь из очищенного хлева. На одной из подобных куч я приметил полувысохший труп собаки. Везде витал неприятный запах гнили, дерьма и кислятины. В племенах я не наблюдал такой грязи и пренебрежительного отношения к самим себе.
Когда Кревет остановился возле двери, перед которой было подметено, меня это порадовало. Он демонстративно открыл передо мной дверь, пропуская меня вперед, но втиснулся между мной и Пикали. Мужской шовинизм в действии.
За дверью – достаточно большой зал в правую сторону от входа. Два длинных стола пустые, за третьим, поменьше, сидят три группы людей и … обедают. На нас посмотрели, как на мух, слетевшихся к их борщу.
С левой стороны от входа длинный прилавок, почти во всю стену. Я бы мог назвать это сооружение барной стойкой, но это был именно прилавок, не выше пояса взрослого человека. При желании на него можно было взгромоздить своей зад, но по местным понятиям это была барменская стойка. За прилавком стоял молодой человек с внимательным и цепким взглядом. Он с ходу определил нашу платежеспособность по одежде, но вместо брезгливой гримасы на лице у него появилась вымученная улыбочка, и он поинтересовался, чем он может помочь нам.
Так как я шёл впереди, вопрос был адресован мне, и мне же пришлось отвечать.
– Мне надо задержаться в городе на несколько дней. Нужны две комнаты с одним входом, желательно с отхожим местом и ванной.
После оглашения моих требований у молодого человек вымученно-доброжелательная улыбка перетекла в кислую, и он поведал, что в их шрапе нет комнат с отдельным отхожим местом и ванной. При этом он сглотнул комок в горле и добавил:
– Если нужно, ванну, то бишь лохань для купания, можно затащить в комнату и натаскать в неё воды, но отхожее место доставить в комнату никак не получится, если только принести ведро, – при этом он хихикнул, глянул на Пикали и добавил, – для женщины. А из особых услуг у нас – еду могут подать в комнату.
После таких подробных объяснений я развернулся к Кревету и посмотрел на него с укором.
Молодой человек извинился и предложил провожатого. У него, видите ли, имеется знакомая, которая может предложить комнаты в частном доме, и нам не придётся ходить на улицу для… На последнем слове он осёкся и с опаской посмотрел на дверь в конце прилавка.
Кревет сообразил быстрее меня. Положил на стол менку "пятку" и кивком головы согласился на провожатого. Дом, к которому нас привёл провожатый, находился как бы в середине города. Не совсем у городской стены, но и не в центре города. Двухэтажный дом, зажатый между себе подобными. Перед входной дверью навес и одна ступенька. Улица чистенькая, а сам домик, к сожалению, давно не крашен, местами с обвалившейся штукатуркой и отбитым углом у двери.
На стук в дверь нашего провожатого вышла пожилая женщина. Осмотрела нас, мельком взглянула на провожатого, порылась в складках платья, сунула ему менку, а нас пригласила войти.
За дверью располагалась небольшая прихожая. Из неё имелся свободный проход на кухню-столовую, лестница вела на второй этаж, и было две двери. Одна с правой стороны, вторая – рядом с лестницей. Когда за нами закрылась дверь, женщина дала время осмотреться и потом заговорила: