Но равнина была уже совсем близко — в каком-то дне пути, и они держались.
Мрах с Утей за спиной шел впереди. Юная львиня еще не могла идти сама. За ними плелся Варму, тяжело опиравшийся на плечо одного из львинов.
Человек льва пока держался на ногах, но Мрах видел- это ненадолго. Еще двое львинов несли Мирши и Шеру — двойняшки сильно кашляли, дрожали и уныло прижимали ушки — им было холодно. Следом брели «хвостатые», тоже нагруженные больными и ранеными. Сестренка зеленоглазого и его мать несли Нора и Сарши. Младенцы спали, надежно укрытые от дождя шкурами. Позади всех львинен-подросток тащил на веревке козу. По правде говоря, рогатая больше была не нужна — у одной их прибившихся к племени женщин, потерявшей при нападении медведя трехмесячную дочь, молока хватало на обоих крошек, но животное как то не решались пустить на мясо. Козленок бежал за матерью и помекивал. Изголодавшиеся путники жадно поглядывали на козу и глотали слюнки — похоже, жить зверюге оставалось совсем недолго…
Внезапно Мрах остановился и подал предупреждающий знак. Он слушал. Странный шум перекрывал шорох дождя, он шел сверху.
— Что это? — спросил он удивленно. — Река шумит?
Варму глянул вверх и обомлел — прямо на них неслась стена грязной воды…
— На скалы! — закричал он не своим голосом и схватился за сломаные ребра. — Сель!
Жителям гор не пришлось повторять дважды. Побросав вещи и оружие, львины и люди в панике начали карабкаться на окружающие тропу утесы.
Сель стремительно приближался.
Мраху повезло — он быстро нашел подходящий уступ, пристроил на него жену и взобрался сам. Вараху пришлось хуже — ведь у него была только одна рука. Уже почти достигнув спасительного карниза, он сорвался и покатился вниз. Извернувшись, Мрах схватил его за одежду, и человек льва беспомощно повис — у него не осталось сил, чтобы подняться самому. Стена жидкой грязи была уже почти рядом.
— Отпусти! — крикнул Варму, тщетно пытаясь зацепиться хоть за что нибудь, но его рука соскальзывала.
— Не отпущу! — прошипел Мрах. Его тянуло вниз.
— Отпусти, кому говорят!
— Никогда!
Наконец, вараху удалось найти опору. Львин перехватил его руку и потащил вверх, но у него тоже не хватало сил. Варму снова начал соскальзывать. Сель ударил его по ногам и поволок. Человек закричал, продолжая отчаянно цеплятьзя за Мраха…
Зеленоглазый юнец успел вовремя. Скрипя зубами от боли в раненом боку, мальчишка упал на живот и вцепился в уже уносимого селем мужчину. Совместными усилиями львину и юноше удалось затащить Варму на уступ.
Потрясенный и измученный варах некоторое время просто лежал, пытаясь отдышаться, потом кое-как сел и поглядел на своих спасителей.
— Спасибо, друзья… — поблагодарил он. — Если бы не вы… — и с нескрываемым страхом покосился на несущийся мимо поток грязи. Выжить ТАМ не было никаких шансов.
Мрах обнял его. Львина до сих пор трясло.
— Не надо. — попросил он тихо. — Не благодари…
Сель промчался и схлынул, покрыв тропу толстым слоем жидкой грязи и обломками скал. Дождь тоже кончился. Небо просветлело, проглянуло солнышко. Вымокшие насквозь, продрогшие до костей путники встретили его радостными криками.
— Ура! — вопили они в едином порыве. — Ура!
Им очень повезло — все остались живы. Недосчитались только Аши — раненый юноша не смог взобраться наверх и был унесен потоком…
Продолжать путь было невозможно — приходилось ждать, пока тропа подсохнет хоть немного. Козу зарезали и съели сырой. Зеленоглазый юноша молча взял свою порцию — он горевал о погибшем брате.
Мрах обнял парнишку и прижал к себе.
— Поплачь, если хочешь. — шепнул он. — Мы отвернемся….
Юноша не оттолкнул львина и обнял его в ответ. Его плечи вздрагивали.
— Мужчины тоже иногда плачут. — говорил Мрах. — Это не стыдно…
И юноша выпустил на волю рвущую сердце боль. Он плакал горько, совсем по детски, всхлипывая и размазывая по щекам слезы. Мрах молча гладил его по волосам. Он вспоминал Рашаню и Нора, и как Варму тоже обнимал его тогда.
«Все в мире возвращается, — думал львин. — И добро, и зло. Сначала кто-то утешает тебя, потом, спустя годы, ты утешаешь другого… Плачь, мальчик, и тебе станет легче…»
Зеленоглазый плакал долго и под конец уснул, совсем обесслиненный, положив голову львину на колени. Его роскошный хвост давно растрепался, и Мрах рассеяно перебирал рассыпавшиеся влажные пряди. Ему было грустно.