Свернув с побережья, автобус начал подниматься по извилистым дорогам на высокий холм, к центру Монъепьера, но по пути сломался и выгрузил всех немногочисленных пассажиров.
Натан вышел одним из последних. Обойдя автобус, он заглянул под поднятый капот мотора, с которым уже возился водитель, но, качнув головой, лишь направился вверх по улице. Опыт автомеханика подсказывал: на месте неисправность не устранить.
Дорога к дому Натана пролегала по окраине Монъепьера, где не было плотной застройки, а между зданиями частенько виднелись поросшие кустарником пустыри. По пути практически никто не попадался. Всё население кутило вместе с приезжими в центре города в небольших кафе или ресторанах.
Едва дойдя до тропы, по которой можно было срезать через рощу, Натан внезапно остановился. Его пробил озноб, расслабленность уступила место настороженности, а сердцебиение участилось.
То, что Натан испытал, было сродни ощущению опасности.
Казалось, что кто-то — а скорее даже что-то — вскользь взглянуло на него. Это что-то обладало иррациональной злостью, которая в одно мгновение способна вызвать смертельный ужас даже у взрослого человека.
Словно из тумана, из воспоминаний Натана начали всплывать образы того, с чем пришлось столкнуться в Визамских горах семь лет назад.
Вечный зимний сумрак…
Глубокий снег…
Шквальный ветер, который, казалось, мог содрать мясо с костей…
И скрюченные человеческие силуэты, двигавшиеся совсем не как люди…
Натан искоса посмотрел в сторону того, что заставило испытать уже забытые, связанные с произошедшим чувства. Оно будто бы находилось даже не на Ариманском полуострове — где-то на территории Республики… Но, несмотря на расстояние, ужасало.
Натан нервно сглотнул. Ему казалось, что время застыло. Дыхание стало медленным и тихим… Затем совсем рядом раздался хруст сухой ветки.
Натан вздрогнул и мгновенно повернулся на звук.
Из-за ближайшего куста, осторожно ступая длинными лапами, показалась рысь. В темноте было крайне тяжело её рассмотреть, но в том, что это точно не та дикая кошка, семейство которых встречалось здесь и в южных степях Империи, Натан не сомневался.
Эта рысь была крупнее типичных представителей своего вида. Её густая шерсть обладала белоснежным окрасом, а необычайно длинный и косматый хвост был лишь немного короче туловища.
«Кажется, я уже не раз видел её в Аримане, — подумал Натан, отвлёкшись от ощущений, напоминавших плод разыгравшегося воображения. — Горная рысь. Откуда она здесь, так далеко от Визама?»
Визамская рысь хрипло муркнула и села. Взгляд её янтарно-жёлтых глаз не отрывался от Натана ни на секунду. Она зевнула, затем недовольно, почти возмущённо фыркнула. Искоса посмотрела на вышедшую из кустов обыкновенную рысь — скорее всего, самца — и угрожающе прорычала.
Песочно-рыжий зверь предпочёл тут же ретироваться.
Визамская рысь хрипло, словно усмехаясь, мяукнула. Затем она вновь устремила на Натана взгляд, кажущийся слишком осмысленным для животного, после чего с лёгкостью перепрыгнула кусты и скрылась в темноте.
Натан пришёл домой пятнадцать минут спустя, по пути миновав сварные турники на поросшей травой спортивной площадке. Обычно он не упускал возможности позаниматься, но только не когда получал задания от секретной службы, которые предпочёл бы не выполнять. Но, как Клод и говорил, именно из-за этой работы Натан вообще смог жить здесь. И именно она была основным источником заработка, хранимым в секрете даже от Бернарда и Алисии. Они знали только то, что Клод время от времени о чём-то просил их друга.
Дом, в котором Натан снимал комнату ещё во время обострившегося «бунтарства» Бернарда против отца, находился на окраинах верхней части Монъепьера. Это было одноэтажное строение с покатой черепичной крышей.
Натан взошёл по узкой лестнице на террасу, поднятую на метр над землёй, и открыл входную дверь. За порогом оказалась небольшая прихожая, львиную долю которой занимали предметы домашней утвари, оставленные предыдущим хозяином. Натан всё подумывал вернуть их Бернарду или вообще выбросить, раз тому они были не нужны, но каждый раз что-то отвлекало.
Не закрывая двери на улицу, Натан распахнул в доме все окна, чтобы усилившийся к ночи ветер продувал жилище насквозь. Под ногами поскрипывал обычный дощатый пол. Включаемые светильники выхватывали из темноты совершенно простые обои и мебель непритязательных форм. При взгляде на это внутреннее убранство даже невозможно было сказать, что здесь когда-то обитал сын известного даже в Империи учёного.