Вокруг расплющенного комбайна собралась небольшая толпа. Люди взволнованно переговаривались и показывали пальцами. Некоторые женщины доставали из корзин охлажденное пиво и разливали по стаканам… Атмосфера царила праздничная: в монотонной жизни, полной однообразного тяжелого труда, произошло хоть что-то необычное – и это радовало собравшихся. Восхищенная публика смотрела, как молодой человек поднес сварочную горелку к складке серой плоти, ниспадавшей с комбайна. Пламя коснулось шкуры буграча; по шкуре пробежала дрожь, над обожженной плотью поднялись жирные клубы вонючего дыма.
– Убери горелку и мотай отсюда! – приказал Ян.
Тот с вялым удивлением посмотрел на Яна, разинув рот, но не двинулся с места и горелку не убрал. Волосы у него росли почти от бровей, лба не было, выглядел он совершеннейшим дебилом. Небольшая семья Тэкенгов вырождалась из-за родственных браков.
– Чан, – позвал Ян главу семьи. Тот подковылял, тяжело дыша. – Убери горелку, пока беды не вышло.
Чан сердито закричал и подкрепил свои распоряжения сильным пинком. Парень кинулся бежать. Ян вытащил из-за пояса пару толстых рукавиц и натянул на руки.
– Мне нужна будет помощь, – сказал он. – Возьмите лопаты и приподнимите край этой твари, только не касайтесь его снизу, а то его кислота может продырявить насквозь.
Свисавший край с усилием приподняли, Ян нагнулся и заглянул под него. Снизу тело буграча было белым и твердым и влажно блестело от кислоты. Ян ухватился за одну из прыжковых ног и потянул. Нога, формой и размером похожая на человеческую, росла из специальной складки – и когда Ян потянул ее, она попыталась спрятаться поглубже. Но долго сопротивляться она была не способна, и в конце концов Ян вытащил ее настолько, чтобы увидеть, в какую сторону сгибается толстое колено. Когда он отпустил ногу, она медленно ушла в складку.
– Все в порядке. Отпускайте. – Он сделал шаг назад, провел на земле черту и повернулся. – Уберите машины. Отгоните подальше. Чтобы они стояли не ближе геликоптера. Если эта штуковина опять прыгнет, то брякнется прямо на них, а после прижигания может и прыгнуть.
Его не сразу поняли; но, когда Чан повторил распоряжения во всю силу своих легких, никаких вопросов ни у кого не осталось. Люди засуетились. Ян вытер рукавицы о траву и полез на комбайн. Рокот пропеллера возвестил о приближении Летающего Крана. Самый большой вертолет планеты завис над головой. Ян снял с пояса рацию и отдал команду. В днище фюзеляжа открылось квадратное отверстие, откуда на тросе медленно спустилась грузовая траверса с крючьями. Поток воздуха от винтов мешал Яну, но он аккуратно выровнял траверсу и один за другим загнал крючья в тело буграча вдоль края с одной стороны. Может быть, животное и почувствовало острую сталь – но никак не отреагировало. Приладив крючья, Ян махнул рукой – «вира», – и Летающий Кран начал медленно подниматься.
Следуя указаниям Яна, пилот выбрал слабину троса и включил лебедку. Крючья вонзились глубже, по телу буграча волнами прокатилась дрожь. Это был опасный момент: если бы буграч сейчас прыгнул – он мог бы повредить вертолет. Но край приподнялся, потом еще и еще, и наконец белое влажное брюхо повисло в двух метрах над землей. Ян хлопнул в ладоши, и Летающий Кран медленно двинулся в сторону, немного протащил за собой животное и снова опустил на землю, словно перевернул одеяло с одной стороны на другую. Буграч оказался на спине, вверх огромным, белым, влажно блестевшим брюхом.
Внезапно тысячи ног выстрелили в воздух и несколько долгих секунд торчали, словно внезапно выросший бледный лес. Потом они медленно опустились и спрятались.
– Теперь он безвреден, – сказал Ян. – Со спины ему не перевернуться.
– Теперь ты его убьешь, – обрадовался Чан Тэкенг.
Ян постарался не выдать отвращения, которое внушал ему этот человек, и ответил как мог дружелюбнее:
– Нет, этого нам не надо. Вряд ли тебе захочется, чтобы на твоем поле валялось семь тонн гниющего мяса. Пусть пока полежит. Гораздо важнее заняться комбайном.
Он приказал Летающему Крану приземлиться и отцепил буграча от траверсы.
Специально для таких случаев в геликоптере был мешок соды; какие-нибудь происшествия с буграчами происходили постоянно. Ян забрался на комбайн и стал горстями сыпать соду в лужицы кислоты. Снаружи коррозии почти не было, но если кислота попала внутрь, в механизмы, – тогда дело обстоит хуже, надо срочно снимать облицовку. Несколько защитных кожухов было помято; а главное – оказались сорванными катки на каретке, и одна гусеница слетела. Работа предстояла большая.
Четыре грузовика прицепили к комбайну с той стороны, где слетела гусеница, а Ян включил работающую, – так удалось оттащить комбайн от буграча на добрых двести метров. Потом – под критическим взглядом Чана Тэкенга и под аккомпанемент еще более критических его замечаний – Ян поднял большой вертолет, оттащил буграча подальше и перевернул его на брюхо.
– Оставь здесь эту пакостную тварь! Убей ее, зарой! – завопил Чан. – Она теперь опять может прыгать, сейчас прыгнет и всех нас подавит!..
– Не подавит. Он может двигаться только в одном направлении, а ты же видел, в какую сторону ноги. Когда прыгнет снова – выскочит назад, в пустыню.
– Но ты же не знаешь точно…
– Достаточно точно. Тебе надо, чтобы я прицелился, как из ружья? Это ни к чему. Как только он придет в себя, он отсюда уберется…
Не успел Ян договорить, как буграч прыгнул. У зверя не было ни разума, ни эмоций, но были рефлексы, основанные на сложных химических механизмах. И все эти механизмы были задействованы только что пережитым: сначала кусок тела оторвали, потом ожог, крючья, переворот, когда вся тяжесть тела пришлась на спину… Раздался какой-то глухой звук, все ноги разом оттолкнулись… Женщины завизжали, а Чан Тэкенг охнул и упал навзничь.
Громадная туша взвилась высоко в воздух. Перелетела назад через изгородь и тяжело рухнула, взметнув облако песка.
Ян достал из вертолета ящик с инструментами и принялся чинить комбайн, радуясь возможности отвлечься от неотвязных мыслей. Но едва он остался один – мысли тотчас вернулись. Он устал думать о кораблях и говорить о них, но забыть не мог.
Не мог он забыть о кораблях.
Глава 2
– Я не хочу говорить о кораблях, – сказала Эльжбета Махрова. – Сейчас все говорят только о них.
Они сидели рядышком на скамье у дороги, и через тонкую ткань платья и свой комбинезон Ян ощущал тепло ее тела. Он сжал пальцы так, что костяшки побелели. Здесь, на этой планете, ему всегда хотелось быть с ней рядом, вот как сейчас. Не поворачиваясь, он искоса посмотрел на нее. Смуглые гладкие руки, большие темные глаза, грудь…
– Конечно, говорят. – Ян с усилием отвел взгляд и безо всякого интереса уставился на толстостенные складские здания по ту сторону широкой лавовой дороги. – Корабли должны были прийти шесть недель назад, мы уже задержались на четыре недели. Сегодня вечером что-то должны решить. Ты не пробовала еще раз спросить Градиль о нашей женитьбе?
– Пробовала. – Эльжбета повернулась и взяла его за руку, не обращая внимания на прохожих. Глаза ее были печальны. – Она меня и слушать не стала. Я должна выйти замуж за кого-нибудь из семьи Семеновых – или вовсе не выходить. Таков закон.
– Закон! – Ян произнес это слово с яростью, будто проклятие. Выдернул руку из ее ладоней и отодвинулся. Она не знала, какая пытка для него каждое ее прикосновение. – Это не закон, а обычай. Дурацкий обычай, крестьянский предрассудок. Проклятая крестьянская планета под голубой звездой, которую с Земли даже не видно… А на Земле я мог бы иметь семью…