Он открыл дверь.
– Маргач, приведи Ликорис.
Управляющий гарема, находящийся в коридоре, бегом побежал за госпожой и привёл. Та настороженно зашла в комнату.
– Эрганлавдий…
– Хочу, чтобы ты увидела, что я сделал с этой девкой и поняла: мне нужна как жена только ты.
Ликорис кинула встревоженный взгляд на распластанное тело.
– Подойди.
Она медленно придвинулась к постели, заглядывая в его лицо, пытаясь найти там какие–то вменяемые чувства, но их не было. Оно – искажено паучьей мимикой с сумасшедшим багровым взглядом.
– Я не только порвал её девственность и растёр маленькую вагину, но и поимел в зад, – он перевернул паучиху и, приподнимая бёдрами вверх, показал жене ягодицы в синяках и царапинах. – Смотри, она никогда не станет моей женой. Сюда мы имеем только наложниц. Ты любишь меня?
– Да, – она упала на колени, – и в избытке раздирающих чувств (жалости к этой паучихе и любви к нему), поцеловала его руки. Он погладил её по голове.
– Я грязный, уходи.
Вороница встала, поклонилась и вышла, бросив мявшемуся здесь управляющему гарема:
– Забери её и позови колдуна, нужны примочки с травами туда… Она сильно пострадала, но должна выжить.
Маргач поклонился и, постучав, вошёл в покои.
– Повелитель…
– Убери её, а мне пусть принесут лохань с хвойной пеной. И ещё…
– Да, повелитель.
– Распорядись, чтобы Ликорис принесли землеройку и украшения из новой партии – самые красивые.
– Конечно, повелитель, – он перекинул истерзанную паучиху через плечо и понёс в гарем.
Положил на кушетку, накрыл, потрогал лоб, пощупал пульс: слабый. «Девочка может не выжить», – побежал за колдуном. Того не было сейчас в замке и ему пришлось нестись во двор в его хибару. Потёрся на пороге, (Все–таки во владениях колдуна всем не по себе) постучал.
– Войдите, – за дверями послышался сухой, недовольный голос. Маргач, переминаясь с ноги на ногу, тряся круглым животом, вошёл.
– Что там у вас приключилось? – колдун окинул его беглым взглядом из–под кустистых бровей, которые давно не мешало бы подстричь. – Да что ты жмёшься как девственница перед первой ночью?
– В том и дело…
Колдун насупился, буравя недобрым взглядом.
– Повелитель эту девственницу того…
– Что того? Убил?
– Нет, почти, в смысле залюбил так, что она в себя не приходит, и воспалилось у неё всё там и там.
– Ясно, значит, золотоглазая не пришлась ему по душе. Ладно, сейчас возьму корзину снадобий и восстановим её, теперь главное, чтобы она сразу понесла.
– Угу, – кивнул Маргач, теребя кружевной рукав халата, и вскоре они вышли. Воины, находящиеся во дворе кинули на них заинтересованный взгляды и сразу отвернулись, чтобы не вызвать на себя гнев колдуна.
На месте он осмотрел паучиху, засовывая пальцы, покрытые тонкой чистой тканью во влагалище и анус.
– Плохо дело, порвал повелитель её, кровотечение внутреннее у неё в анусе. Буду вводить внутрь эликсиры, а ты держи, чтобы не дёрнулась. Управляющий гаремом начал помогать колдуну, содрогаясь от того что он делал. Видение ужасное: вставил трубку и пускал по ней зеленоватую жидкость, а к истерзанному влагалищу приложил компрессы из лечебных листьев и перевязал.
– Как помочится, скажешь служанкам повторять всё это, пока краснота и припухлость не сойдёт: корзину с травами оставлю.
Тот кивнул.
Эрганлавдий понимал, что сотворил и улетел на озеро. Всё–таки эта паучиха была выбрана ему в жёны всем кланом, и то, что он сделал, могло вылиться в большие проблемы, если это выйдет за пределы замка.
– Зачем ты советовал мне жениться на паучихе? Я такое с ней сделал, что хоть бы выжила, – заорал в сердцах.
Тишина. Тёмная озёрная гладь, будто спала.
– Отвечай! Или я иссушу это озеро и ты, если относишься к водяным паукам, задохнёшься от жажды.
Озеро зашевелилось, постепенно булькая, будто закипало.
– А что тебе говорить? Ты уничтожил честь этой паучихи. Теперь она не пригодна тебе в жёны. Древний закон не простит тебе этого.
– Да, я отимел её как шлюху в анус. Сначала не хотел этого, но меня накрыла ненависть ко всем, кто навязал мне её. Я люблю Ликорис! Скажи, как она может зачать от меня? Ты всё знаешь и молчишь.