Он целовал ее губы, веки, шею, мочки ушей, и она даже не заметила, как принялась расстегивать пуговицы на его рубашке, чувствуя на себе его руки, его пальцы, высвобождающие из-под скромного лифчика из хлопка ее маленькие груди, его жадный рот, приникший к ее соскам.
Ева планировала ограничить все территорией выше пояса – как-никак первое свидание, но то, что происходило, было слишком хорошо. Она закрыла глаза, отчаянно желая большего, всего, всего для них обоих. Ей хотелось касаться его ног, бедер, ощущать под рукой пружинящие темные волоски внизу живота и…
А он уже рвал молнию у нее на брюках и неловко, путаясь, стаскивал трусики, одновременно стараясь найти удобное для них обоих положение на заднем сиденье крохотной машины. Ева посмотрела на него и увидела прямо перед собой карие глаза с большими черными зрачками, мягкие розовые губы и раскрасневшиеся щеки.
– Ты – чудо, – прошептала она, прежде чем Джозеф закрыл ей рот, а его пальцы отыскали пульсирующее, кипящее желанием место между ее ног.
Торопливо и неловко, проклиная себя за неуклюжесть, Ева расстегнула-таки замок на его джинсах, кое-как вскарабкалась ему на колени, приняла в себя набухший оливковый член и, уже усевшись поудобнее и глядя на изменившееся, напрягшееся лицо, вздохнула и задвигалась наконец вместе с ним, дыша ему в ухо, целуя его в лоб и повторяя одни и те же прекрасные слова.
Миг неловкости настал чуть позже, когда она, придя в себя, не смогла поверить в реальность случившегося, а он, стащив наполненный семенем презерватив, растерялся, не зная, куда его деть.
«И что дальше, что теперь?» – с тревогой думала Ева, падевая джинсы.
Салон стал вдруг тесным, холодным и сырым.
– Надо позавтракать, – с улыбкой сказал Джозеф, перебираясь на переднее сиденье и включая на полную мощь печку.
– Знаешь, я и сама не знаю, чего хочу, – пробормотала она. – То есть… – Боже, ну почему самые простые слова застревают в горле, и их приходится чуть ли не выталкивать оттуда? – А ты… – Ну вот, опять.
– Я тоже, – отшутился Джозеф.
– У меня дети, и мне не нужны лишние проблемы. Я вообще не хочу, чтобы они подолгу оставались без меня. Если они узнают…
– Все в порядке. Я лишь хотел перепихнуться по-быстрому и… кстати, как тебя зовут?
Она в отчаянии посмотрела на него.
– Шутка! – быстро добавил он. – Шутка. Глупая, дурная и, согласен, совершенно неуместная. Извини. Извини. Ты – чудо, и я тебе тоже нравлюсь, так почему бы нам не продлить удовольствие еще немного и не посмотреть, что из этого получится? Никаких обещаний, никаких принуждений, никто не обязан делать то, что ему не нравится. Захочешь прекратить, поставить точку – всегда пожалуйста. – Джозеф протянул руку и помог ей вернуться на место. – Но ты еще не видела меня во всей красе, – с улыбкой добавил он. – Боюсь, в этой тесноте продемонстрировать настоящий стиль не так-то просто. Я знаю пару приемчиков, от которых женщины буквально сходят с ума.
Получилось смешно и иронично – убийственная комбинация. Какой сердцеед. Неужели он такой на самом деле, милый и забавный? Или все это не более чем часть игры, спектакля, цель которого проста и ясна – обольщение?
Джозеф потянулся, чтобы поцеловать ее.
– Мне бы хотелось познакомиться с твоими детьми. Уверен, они мне понравятся. – Он быстро взглянул на нее и поспешно добавил: – Конечно, когда ты сама этого захочешь… когда разрешишь.
– Знаешь, что меня по-настоящему беспокоит? Ты слишком мил. Все, что ты сейчас говоришь, говорят все мужчины, желая произвести впечатление на женщину. Я просто не могу поверить, что ты действительно такой славный.
– Понятно. – Он улыбнулся. – Должен признать, такого рода претензии для меня в новинку. Боюсь, моя последняя подружка придерживается иного мнения. На самом деле я далек от идеала. Немного страдаю от астмы, по ночам у меня случается одышка… это ведь серьезные недостатки?
Ева рассмеялась:
– Но разве мы не ведем себя по-разному с разными людьми? Общаясь с одними, проявляем самое плохое, другие же пробуждают в нас только лучшее.
Джозеф не стал развивать мысль, но этого и не требовалось. Ева все поняла: может быть, они способны вызывать друг в друге самое хорошее, а доказательство – вот оно, ясное и простое, как и его безмятежная улыбка.
Они позавтракали в каком-то дешевом придорожном кафе, и даже раздраженному, рычащему на посетителей официанту не удалось испортить им настроение. Потом Джозеф отвез ее домой и высадил у самой двери, – к себе она его не пригласила; они наскоро обменялись телефонами и договорились встретиться в самое ближайшее время.
Он звонил постоянно, умолял позволить ему прийти, просил о встречах и в конце концов все-таки сломил ее слабое сопротивление и познакомился с мальчиками уже через несколько дней после первого свидания. Очень скоро она поняла: ей не устоять. Если бы она его не впустила, он разбил бы лагерь перед ее дверью.
Джозеф был неутомим и настойчив, и постепенно, очень постепенно, Ева отступила, ослабила тормоза. А почему бы и нет? Самое время для новой любви: после ее первого брака прошло шесть лет, мальчики, двенадцатилетний Денни и десятилетний Том, уже не нуждались в ней так остро, как прежде. Они занимались футболом, ходили на тренировки, проводили время с друзьями, и тут как раз появился Джозеф, милый и заботливый, всегда готовый составить компанию, ждущий малейшего сигнала, чтобы дать ей возможность попробовать другой жизни, романтичной и веселой.
С ним она много смеялась, в ней появилась легкость, о существовании которой Ева давно забыла.
Первый уик-энд вместе. Наедине. Незабываемо. На протяжении нескольких недель они занимались сексом тайком, урывками, то в ванной комнате под шум душа, то в спальне рано утром, забаррикадировав предварительно дверь. Но и тогда делать все приходилось в режиме молчания, в полной темноте, укрывшись с головой под покрывалом, что доводило порой едва ли не до истерики.
В конце концов Ева уступила настоятельным просьбам Джен разрешить ей взять мальчиков на выходные, чтобы Джозеф мог прийти вечером в пятницу и остаться до вечера воскресенья. Все почти как у настоящей семейной пары.
Он прибыл к двери, нагруженный пакетами с продуктами, и она впустила его в квартиру, где первый поцелуй превратился в упоительную прелюдию к предстоящему вечеру.
Разобрав продукты, они вместе приготовили обед, а уж потом, не откладывая дела в долгий ящик, поспешили в спальню, где при полном свете испили чашу наслаждения, смакуя каждую каплю, отдавая должное каждой детали, восхищаясь каждым мигом. Она пересчитала все его родинки, а он расчесал и вылизал волоски на ее лобке, после чего с комичным ужасом отметил, что вся эта область требует самого серьезного ухода.
– Нет-нет, здесь у тебя настоящие заросли. Это надо убрать. Не возражай, я знаю, что делаю.
– Джозеф! Какой же ты грубиян! Плохой, плохой мальчик.
– Да, грубиян. Да, плохой. – С этими словами он переместился ниже и пропал там надолго, пока не привел Еву к финишу, после которого у нее, казалось, не осталось уже никаких желаний.
На следующее утро – точнее, ближе к полудню – они позавтракали и снова занялись любовью. Потом ванна и снова секс. Ленч и снова секс. У них кончились продукты, и пришлось идти в магазин. Закуски, вино… Джозеф купил что-то в аптеке, но отказался показать, и тайна раскрылась только вечером, когда Ева, изрядно захмелев и выкурив первый косячок, разлеглась рядом с ним на смятой кровати.
И вот тогда он вынул маникюрные ножницы и принялся подстригать «лужайку» у нее между ног, отпуская при этом совершенно идиотские шуточки, вроде: «О, дорогая, думаю, мы поправим это с помощью геля… Скажи откровенно, ты часто пользуешься шампунем? Слишком часто, на мой взгляд. Ты смыла все натуральные масла». Она захлебывалась от хохота и желания, а он подрезал, разглаживал, взбивал… Когда все закончилось и ей было разрешено оценить результат, Ева увидела аккуратное нечто в форме сердечка.