Великий Кибер! Он давно пришел и поселился в домах как хозяин. Это он орет и кривляется на экранах визофонов, перед его бледным фонарем все замирают в экстазе. И прекращается общение в семье, и дети растут, не зная родителей. Он гремит на кухне тарелками, сопит в ванных комнатах, шьет платье, плавит сталь, бежит по улицам в смрадном шлейфе, летит по воздуху, роется под землей. И везде, куда приходит он, человек становится ненужным. Человек перестает быть хозяином, отныне он лишь слуга, безличный и покорный. И кибер, его Ферро, прав: человеку на Земле делать нечего…
Вальд сжался, ему внезапно показалось, что он понял причину своего состояния. Дело здесь не в наркотике — пророк показывает, сколь глупую шутку сыграло с собой человечество. Толпа, сама того не понимая, стыдилась собственного унижения. Рабы божьи, рабы Кибера. Последнее убедительнее, поскольку наглядно. Бытие божье, как говорил Тим, еще надо доказывать — бытие и могущество Кибера видно каждому.
Франтоватый наладчик с его ненужными усиками корчился на мягком сиденье своей новой, с программным управлением машины, он размахивал руками и что-то бормотал, кому-то грозил несвязно и дико. На светящейся ленте энергетического шоссе, урча вентиляторами фильтров, скользили и обгоняли его темные лимузины агнцев божьих.
Вальд пришел в себя от тишины. Вылез из машины, разогнул онемевшие ноги. Она стояла, уткнувшись в запертую дверь гаража. Вальд помедлил возле замка, вспоминая шифр. Когда дверь отошла в сторону, машина, хрюкнув компрессором, вползла в гараж. Оттуда донеслось щелканье контактов зарядного агрегата и всхлипывающий звук присосок. Вальд передернулся от глупой мысли: черт ее знает, может, она тоже соображает что-то? Слегка побаливала голова, он нехотя побрел в свой пустой дом; не зажигая света, прошел в кабинет, уселся за письменный стол, потом дернул шнурок старинного бра. “Словно ничего и не было”, — подумал Вальд. А может, действительно приснилось ему, что его скромный кибер Ферро кричал людям: “Скоты, прах от праха!”
Вальд словно со стороны увидел себя, сжатого потной толпой, втягивающего запрокинутую голову в плечи, и призрачные четырехпалые хваталки у самого лица. Если он, кибернетик-наладчик, никак не может забыть это сборище, то как же действует пророк на людей, знающих о роботах только то, что они есть. “Я-то знаю, что кибер орет по готовому тексту, он всегда орет по готовому, он иначе не может. А я могу? Может, я тоже только по готовому, тоже повторяю чужие слова? Может, мне только кажется, что я сам по себе, а на самом деле я под сеткой, и сверху некто наблюдает за исполнением программы: работай, ешь, спи, вставай, включи видео, сделай кибера, продай кибера”.
Предопределение и безысходность, программа, заданная воспитанием, средой, образом жизни, программа, не имеющая цели, спонтанный хаос…
Вальд тупо смотрел на телефон, который звонил не переставая, потом медленно поднял трубку.
— Проверка. — Голос был хрипл и безразличен. — Сообщаю: отключать аппарат запрещено законом о контроле над перепиской и телефонными разговорами. Сегодня принят.
— Как это? Не может быть, — машинально произнес Вальд.
— Ты, никак, из мысляков? — Голос не изменился. — Смотри, парень! Не вздумай отключить.
Вальд положил трубку, руки его дрожали. Он сам не понял, почему его так затронуло сообщение, скрывать-то ему, собственно, нечего, а вот поди ж ты. Ему казалось, что он принял пророково “прожить свое, думая о себе”, но, видимо, гражданское чувство, сколько ни вытравливай его из человека, в нем живет. Кажется, его нет, но оно притаилось, и жжет душу, и понуждает к действию.
Это был вечер сюрпризов. Почти сразу дверной динамик забасил:
— Откройте входную дверь. К вам с миром агнцы божьи вашего прихода.
Вошли два дюжих мужика. Отодвинув Вальда в сторону, быстро и умело разместили в комнатах микрофоны.
— Ты теперь, парень, у нас как на ладони. Распишись-ка здесь. Пропадет что из приходского имущества — шкуру спустим. Понял, да? — сказал старший агнец. Свитер обтягивал его мощный торс с выпуклым животом, а на свитере фотоспособом было изображено что-то невообразимое.
— Дай ему между глаз, — возясь с проводкой, посоветовал тот, что помоложе.
Вальд без мыслей рассматривал лэйб на его обтягивающих брюках.
Когда они, топая и сморкаясь на пол, ушли, Вальд не стал закрывать двери: к чему? Он выдвинул ящик стола, машинально достал толстый блокнот с кодами. Блокнот остался от того времени, когда Вальд пытался разобраться в псевдопсихических аномалиях Ферро. У него тогда действительно ничего не получилось — он не обманывал отца Джона, — а теперь, что ж, теперь уже поздно. Да и кому это нужно?.. В динамике послышалось чье-то деликатное дыхание.
— Входите, открыто. И микрофоны включены.
Никто не ответил. Вальд поднял голову. В дверях стоял Вальд.
— Ага, так и должно быть, — сказал Вальд. — Я этого ждал. Я знаю, что вполне созрел. — Он хихикнул. — Но у меня еще хватит ума добраться до психиатра.
Он засунул блокнот под бумаги в ящик, бодрой походкой прошел мимо посторонившегося двойника, направляясь к машине в гараж. Двойник пошел за ним и молча уселся рядом Вальд вывел машину на дорогу.
— А что, могу я сам с собой поговорить? Себе-то я все могу сказать. Доверительно, а? Вообще это даже тривиально — тронуться умом. В моем положении, в наше время.
Двойник улыбнулся.
— Поезжайте прямо, Вальд. Я рад, что мы так похожи. И мне нравится ваша реакция на мое появление, мы у себя не ошиблись в выборе. Меня зовут Нури Метти, а вас я знаю.
— Рад знакомству. — Вальд покосился в зеркальце на собеседника. Похожи до озноба. — Зачем я вам, куда мы едем и кто вы? Я к язычникам и вообще к политике отношения не имею. Я наладчик мыслящих автоматов! Вам понятно? И фирма мной довольна. Я фирмой тоже. Мне вообще все нравится. Все! Понятно?
— И отравленный воздух?
— Ничего, дышу.
— И псиной пахнущая вода?
— Пейте кипяченую.
— И молитва перед работой?
— Великому Киберу! Почему бы нет? Достоин!
— И закон о дозволенных пределах мысли?
— Привыкнем. А мне и скрывать нечего. Мне! Нечего! Они долго молчали, глядя на дорогу, перечеркнутую рекламными отблесками.
— Я понимаю, что выгонять вас из машины не имеет смысла, — сказал Вальд. — Я вам зачем-то нужен, и вы наверняка не один. Говорите, и… Я устал.
Нури рассматривал собеседника и думал, что пока все идет как надо: из дома увести удалось без усилий, почти сразу. Если дело сорвется, об их встрече Вальд будет молчать. Лучшего варианта собственной легализации вообще не придумать: и внешность, и специальность, коттедж отличный, место удобное.
— Нам нужна ваша внешность, ваша работа и ваш дом.
Вальд справился с собой, и только голос выдавал его состояние:
— Я исчезну? Как это будет? Если можно, без боли.
Нури секунду недоуменно смотрел на него.
— А, вот вы о чем! Нет, это все временно. Потом вы сможете вернуться, если захотите. А сейчас мы вас переправим на материк, и у вас будет что-то вроде отпуска. Хорошо оплаченного.
— Значит, вы оттуда. — Вальд перевел дыхание. — И когда это произойдет? Изъятие?
— Сейчас. Доберемся до побережья. Выйдете в море на моторке, а там вас подберет парусник. Красивый, днем вы увидите его белые крылья… Сверните, пожалуйста, вон у той развилки. Поскольку отныне я буду изображать вас, мне нужны подробности из вашей жизни. Много подробностей и бытовых деталей. И сведения о фирме. Не беспокойтесь, я знаком с работой наладчика мыслящих автоматов.
— Вы и там собираетесь меня заменить?
— Да. Мне нужно легальное положение в вашей стране, — ответил Нури и непонятно добавил: — Пока не поздно. А то скоро пацанам искупаться негде будет.
Нури был единственным в группе, прибывшим в Джанатию без официального прикрытия. Второй воспитатель дошколят в детском саду при Институте реставрации природы, а ныне торговый советник Хогард Браун заменил в торгпредстве заболевшего сотрудника. Для Олле была продумана сложнейшая операция юридического характера, в результате которой он явился на остров для вступления в наследство, доставшееся ему от весьма далекого родственника. Изящная жизнь пришлась Олле по душе, и он предпочел остаться в обществе, где деньги еще что-то значили. Он со своим псом Громом жил в лучших гостиницах, крайне неудачно играл в казино и беднел не по дням, а по часам…