— а именно сама история — разве там нет ядра, сути, а именно, мы теряем саму историю, в то время как яснее дня, что мы живем среди десяти миллиардов триллионов историй, однако неоспоримо, что когда мы пытаемся высказать эту суть, когда мы пытаемся представить, понять, донести ядро нашей истории до сознания кого бы то ни было каким бы то ни было способом, в общем наши усилия не увенчиваются успехом, либо потому, что мы продолжаем подробно детализировать предшествующие события, либо теряемся в подробном объяснении последствий, и я даже заметил в отношении себя, что в этом отношении есть проблема, так что мне нужно ограничить
Я тоже, я знаю — ладно, хватит этой спешки с изложением предшественников, и хватит того, что было после них, так что нет нужды в этой проклятой путанице, так что давайте остановимся на этих МиГ-15, давайте посмотрим
— по крайней мере, я так и сделал, еще глубже погрузившись в документы — к тому времени меня уже хорошо знали во многих местах: в библиотеке Эрвина Сабо, в библиотеке Сечени, в Военно-исторической библиотеке, в Управлении космических путешествий, да и в Библиотеке летной науки мне уже не нужно было говорить, кто я и чего хочу, они уже складывали для меня то, что было моим, при этом отмечая: это может быть вам интересно, они приносили мне разные материалы, так как больше никто этими материалами не интересовался, и они с радостью их публиковали; Хотя обычно библиотекари не такие, библиотекари ненавидят библиотеки, и когда мы просим что-то у них, мы фактически причиняем им ужасную боль, потому что эти люди, ограниченные собственным несчастьем, тратят всю свою жизнь только на то, чтобы выносить вещи из хранилища, и это то, что может действительно огорчить человека, я даже не могу себе этого представить, кто-то постоянно приходит, вот он стоит перед вами, он дает вам что-то, написанное на карточке вызова в библиотеку, затем вы должны пойти в хранилище, вы должны найти то, что этот человек хочет, - это само по себе должно быть отвратительно: библиотекарь вынужден столкнуться с тем, что кто-то чем-то интересуется, здесь почти каждый, уткнувшийся в свои прилавки, недостоин того, чтобы ему что-то принесли, так что куда бы библиотекари ни бросили свой взгляд в хранилище, почти каждая книга вызывает ненависть, потому что они начинают подозревать, что в какой-то момент очередная недостойная личность зайдет в библиотеку и без лишних слов скажет им: принесите мне это, пожалуйста, и им придется это принести, ну, этого явно достаточно, чтобы свести человека с ума, и ясно, что библиотекари сошли бы с ума, если бы время от времени не случался один из тех редких случаев, когда великий ум, ДОСТОЙНЫЙ библиотеки, и библиотекарь, о котором идет речь, просит что-то, это то, что нравится библиотекарям, потому что тогда они познают библиотеку, произведение, запрашиваемое по читательской карточке, спотыкание в хранилище и, наконец, вынос желаемого произведения на свет дня, чтобы отдать его тому, кто ДОСТОЙЕН, они видят все это в совершенно ином свете; случаи, однако, как эти - и это можно увидеть в глазах библиотекаря -
может быть, может быть, может быть, может быть, три раза в жизни, визит к стойке так называемого достойного читателя, так что в целом атмосфера в одной из этих больших библиотек похожа на атмосферу морга, где царит только подавленная ненависть и
подавленное неподчинение – но в моем случае и во всей этой истории с Гагариным, по крайней мере до сих пор я сталкивался только с самыми благими намерениями, библиотекари, и архивисты, и музейщики, и другие подобные специалисты с радостью приносят мне все необходимое, они явно считают меня идиотом, но тот редкий идиот, который каким-то образом вызывает сочувственный отклик у своего окружения, ну, может быть, поэтому, а может быть, и по чему-то другому – кто может понять душу библиотекарей и их скорбное существование, – они принесли мне материалы, и как будто эти материалы были предварительно каким-то образом отфильтрованы, потому что все они начали указывать в одном направлении, так что я начал погружаться все глубже и глубже, и это случилось даже на прошлой неделе, когда я был в глубине этих материалов, фактически достигнув там самой нижней точки, чтобы снова начать свое путешествие наверх, как какой-то глубоководный водолаз, потому что, да, что-то привело меня туда, что-то, что мне нужно было исследовать снова, другими словами: что знаем ли мы об этих пилотах МиГов... потому что я не понимал, как это возможно, что в такой военной среде, где всё контролируется тысячью раз, эта контролирующая структура могла позволить пьяному или похмельному Гагарину взлететь без лишних церемоний – другими словами, я долго думал, что суть тайны заключалась в том, что Юрий Алексеевич стал неизлечимым алкоголиком, и что ж, с таким человеком неудивительно, если после взлёта всё закончится трагедией. Я понял это всего неделю назад, когда понял, что именно эта часть всей истории с Гагарином не имеет смысла, когда всё равно почувствовал, что этот Гагарин исчез со сцены именно потому, что им больше не могли управлять, тщетно умоляли: не пей, братишка, на тебя теперь смотрят весь Советский Союз и весь мир, они видят, как ты спиваешься, а он всё пил и пил, и они не могли его контролировать, что ещё они могли сделать, думал я про себя ещё неделю назад. кроме как заставить героя Советского Союза и мира исчезнуть из Советского Союза и мира, — и долгое время я не мог найти ни одной фотографии с его последних лет, а когда нашел, то была только одна фотография, так называемая последняя фотография, которая лишь укрепила мое подозрение, что ход моих мыслей идет в правильном направлении, потому что не может быть никаких сомнений, что то, что здесь происходило, было полным маразмом, я посмотрел на Гагарина, и я увидел на этой фотографии совершенно искаженное, раздутое лицо