«мое окно», как доверительно называет его медсестра Иштван, и откуда — как и до того, как началась вся эта история с Гагариным — я могу смотреть, находясь как можно дальше от медсестры Иштван и этих других идиотов, я смотрю вниз с высоты шестого этажа, и мне так хорошо, я смотрю вниз, совсем как в старые времена, иногда даже не спускаясь вниз поесть; и, конечно же,
Конечно, я просто избегал ответа доктору Гейму, который повторял: но вы все время куда-то ходили, вы приходили и уходили, вы были совершенно взбудоражены, что с вами случилось, что, черт возьми, происходит, конечно, я не сказал ему, что происходит, я сменил тему, и я правильно сделал, потому что это не его дело, вся эта история не имеет никакого отношения к этому головастому доктору Гейму, была среда, и я каким-то образом поговорил с ним, потом наступил четверг, а сегодня уже пятница, я сижу у окна и думаю, глядя вниз, о том, как бы мне это точнее описать: это не было так, как если бы я уловил новый след в прошлые выходные, но внезапно он оказался передо мной, так же как сейчас, здесь передо мной, полное лицо истины, я не искал его, но решение само собой представилось мне, и вот оно, и теперь мне больше нечего делать, я не собираюсь ни слова говорить об этом доктору Гейму или кто-нибудь другой, никаких лекций не будет, потому что доктор Хейм в этом уверен, он настоятельно просит меня прочитать лекцию об этом «вопросе», а именно о венгерских космических путешествиях, потому что я сказал ему, что именно поэтому меня это интересует, именно поэтому я прихожу и ухожу, почему я ёрзаю и почему я полностью заряжен, чтобы раскрыть истинную историю венгерских космических путешествий; Доктор Гейм, если быть совсем точным, хочет, чтобы я прочитал ему лекцию — ДЛЯ НЕГО!!! — в рамках его еженедельной программы для Института: милую маленькую лекцию, так он это выразил, и он был явно удовлетворен, он просто поник, как всегда, своей огромной головой, и все продолжал говорить очень хорошо, очень хорошо, так что наконец-то вы прочтете милую маленькую лекцию, основанную на всем этом материале, милую маленькую лекцию, он использовал эти слова не один раз, я просто посмотрел на него, удивляясь, почему он не думает, что я сейчас сломаю ему шею, правда, я приберег это на потом, а именно сломать ему шею именно для этого, но как этот психиатр с такой огромной головой мог начать думать, что я действительно собираюсь прочитать ему лекцию — хотя в определенной степени было утешительно осознавать, что он на самом деле ничего обо мне не знал, если он считал мое участие в его культурной программе возможностью, меня в его культурной программе! — до этого момента я никогда не выступал, и я не собираюсь тоже, но он принимает это как данность; ну, конечно, мне неинтересно, что он себе воображает или чего он хочет, потому что ничего подобного в мои планы не входит, что же касается появлений на сцене, доктор Гейм, то с ними покончено раз и навсегда, я буду только сидеть у «своего окна», как в старые времена, и что-то еще черкать в эту тетрадь, и иногда, перелистывая все страницы этой тетради, мне приходит в голову, что все, что я здесь набросал, не так уж и плохо, не так уж и неполно
интересно, может быть, лучше, если что-то останется после меня... если это не будет авторучка, наручные часы, тапочки, халат и тому подобное, то пусть будет ЭТО, я подарю это, например, медсестре Иштван, — о нет, у меня мурашки по коже бегут, кому угодно, только не медсестре Иштван, — но кому же мне это отдать, это вопрос непростой, лучше всего все-таки уничтожить, потому что есть еще медсестра Иштван, ну, я вернулся к первым страницам и подумал — я и сейчас об этом думаю, — о том, как же далёк уже тот момент, когда впервые, в тот общий вчерашний день, во мне начало формироваться представление о том, что я хочу покинуть Землю; Я даже никогда раньше об этом не говорил, потому что, в конце концов, я не хочу никому раскрывать свои планы, хотя, честно говоря, я ничего не планирую, нет никакого плана, кроме как нацарапать здесь ещё несколько предложений, может быть, я запишу то, что нашёл, может быть, нет, я пока не знаю, в любом случае, я просто посижу здесь и немного посмотрю из окна шестого этажа, я всё же немного поупражняю свою память, вспоминая тот поворот событий несколько дней назад, потому что это был поворот событий, это бесспорно, потому что я чувствовал, что в этой алкогольной версии было что-то не так, и поэтому я продолжал исследования, вернее, я исследовал в своей голове, я исследовал и напряжённо размышлял, и я убедился, что теперь всё практически в моих руках, всё в моём распоряжении, я думал – а это, в общем-то, всё, чего человек действительно может желать, – теперь всё зависит от меня, от моей способности мыслить, от моего мозга, сможет ли он достаточно долго выдержать, сможет ли он сосредоточиться на сути достаточно долго, чтобы я знал – вот что я хочу сказать – мне нужно было подумать, чтобы понять, куда меня может привести новое подозрение, потому что оно натолкнулось на меня внезапно, и этот день был на самом деле вчера, а не то символическое всеобщее вчера, о котором я говорил раньше, это было, по сути, вчера, или, чёрт возьми, кто знает – какая разница? – не вчера, так позавчера, неважно, главное, что, как только я на это наткнулся, я тут же записал это здесь, в этой тетради, для которой, в противном случае, я трачу много сил, пытаясь придумать всё новые и новые тайники, главным образом от медсестры Иштвана, потому что, согласно моим собственным гипотезам, если бы со мной что-то случилось, именно он прочесал бы весь Институт в поисках, потому что он уже бесчисленное количество раз выдавал своими взглядами, насколько он заинтересован в этой тетради – ну, нет, но всё же он?! Я не знаю…