Единственное, что письменная версия сообщала о настоящем полицейском (да и то в большой спешке, ибо ей хотелось как можно скорее добраться до клошара), заключалось в том, что, видя, что его предупреждение не возымело действия, и заметив непрекращающийся поток мочи на перила, он выбрал единственно возможное решение: он сосредоточился на входе в лестницу, ведущую вниз, в коридор под перилами, соединяющий две платформы, и, почти бегом, в сопровождении ученика полицейского и рычащей немецкой овчарки, побежал к этой лестнице. Да, именно сосредоточился – я сейчас же добавляю это немедленно и с дисциплинированной сдержанностью, признавая, что, делая это совершенно необходимое уточнение, вместо того, чтобы добавлять, я бы предпочёл крикнуть: конечно, он ушёл, потому что не мог перепрыгнуть через что расстояние из десять метров .
Уважаемая публика, — и позвольте мне сказать вам это сегодня наконец, со второй попытки, с отчаянной настойчивостью, — именно это расстояние в десять метров, уважаемые господа, составляло фокусную точку тех нескольких минут, предшествовавших прибытию опоздавшего поезда со стороны Кройцберга в тот ранний полдень, — и я прошу вас представить это себе так же отчетливо, как если бы сотня прожекторов освещала эти десять метров на подземной платформе Зоологического сада!
Первая версия... Она у меня есть, на минутку... да, вот она, эта письменная версия гласит, цитирую: «Разъярённые этой пропастью, разделяющей их, они бросились... ко входу на лестницу, ведущую вниз под перила» —
бла-бла-бла-бла, мы уже знаем, что – «по тому, как они бежали, было видно», – продолжает текст, – «как они были взбешены возможностью, что виновный каким-то образом ускользнёт от них, пока они будут внизу под рельсами, мчась к нему. По пути к выходу на лестницу они были как на иголках от того, что им временно пришлось увеличить расстояние между собой и тем, чего они так жаждали, и по пути они постоянно бросали мучительные взгляды на клошара на противоположной платформе, опасаясь, что он может каким-то образом исчезнуть, пока они будут переходить под путями. К этому времени старый клошар наконец-то это понял и перестал мочиться, потому что понял» – это всё ещё первая версия
— что они будут там через секунду и схватят его. И он приготовился бежать, целясь к выходу в центре нашей платформы, ведущему к свободе; это была его цель, но когда он повернулся в нашу сторону, чтобы начать этот так называемый полёт, всем пассажирам сразу стало очевидно, что этот полёт никогда не состоится, потому что всё тело старого клошара так сильно дрожало, что над всей платформой внезапно повисла тишина.
Каким-то образом его ножные мышцы отказались работать, потому что даже при самых невероятных усилиях и размахивании руками ему потребовалось около полуминуты, чтобы продвинуться максимум на несколько сантиметров, прямо на наших глазах, пока он изо всех сил пытался продвинуться вперед, дрожа всем телом, рассекая воздух руками» — продолжается первая версия — «тогда как тем временем полицейский и его сообщник с рычащей немецкой овчаркой приближались, быстрые, как ветер. Я наблюдал за стариком, его безнадежной попыткой вырваться, и все это время я чувствовал, как внизу, внизу, все ближе и ближе, пока невидимый, но вскоре появившийся в поле зрения с улыбкой» — говорится в рукописи — «излучающий удовлетворение от того, что все хорошо с миром, все на месте, и, более того, все в этом чудесном мире находится именно там, где ему и положено быть, ибо это
как постановили, что виновный должен дрожать и ползти дюйм за дюймом, тогда как преследователь, быстрый, как ветер в семимильных сапогах...», и так далее, все это в захватывающем и истеричном тоне до самого конца, так что я перестану здесь цитировать, этого примера, пожалуй, было более чем достаточно.
Не знаю, заметили ли вы, что эта первая версия просто проигнорировала суть, эта первая версия просто перескочила через важнейшие десять метров, как будто не имело значения, как неописуемые черты лица полицейского то ожесточились, то совершенно потемнели, то, наконец, были охвачены яростью и вытекающей из этого жаждой мести, как будто все это не имело ни малейшего значения в этом богом забытом мире для автора предыдущего текста, для того раннего меня, тогда как именно это мрачное потемнение и эта жажда мести яснее всего обнажали то, что происходило внутри полицейского из-за этих десяти метров.