лектор совершенно нелеп как оратор, потому что он всецело поглощен исследованием танцевальных движений прощания с миром и не способен ни на что другое; нет, я не буду докучать вам вопросами о том, почему вы выбрали и пригласили меня сюда только для того, чтобы после моей второй лекции затащить меня лягушкой в подвальное помещение и лишить свободы; так же, наконец, вы можете быть абсолютно уверены: я не буду пытаться выведать, в чем смысл так называемой прощальной речи, когда прощаешься, как я, то есть когда уходящему не нужна аудитория, а этой аудитории не нужен уходящий, ибо им уже нечем больше делиться.
Ибо в моём случае, без сомнения, прощание действительно и окончательно; и эта моя лекция будет подлинным прощанием. Первое утверждение объясняется внутренним побуждением (о нём пока достаточно); а второе – вашим третьим приглашением, или, вернее, вашим безапелляционным вызовом, как это сразу станет ясно из следующего краткого – хотя для некоторых из вас, быть может, и не лишнего – описания событий.
Видите ли, сегодня на рассвете — который, кстати, был седьмым за время моего заключения здесь — меня разбудил звонок домашнего телефона у моей кровати.
Голос, сдержанный и элегантный, сообщил мне, что сегодня вечером я вновь предстану перед вами. Благодаря нашим памятным встречам, сказал голос, мы смогли узнать ваши взгляды на меланхолию и бунт. На этот раз мы хотели бы услышать ваше мнение о вещах, и тут голос смягчился и добавил, что я – это «я»
говорил не о нём, а обо мне – не раз намекал ранее, что моё внутреннее состояние можно сравнить скорее с состоянием прощающегося, и поэтому он, голос, теперь хотел бы успокоить меня, чтобы я не волновался: люди, сидящие сегодня вечером в зале, – тоже всего лишь прощающиеся, а поскольку сегодня вечером прощающиеся будут с обеих сторон, я с полным правом могу считать свою лекцию прощальной. Затем было сказано что-то о большом ожидании, но фраза оборвалась на полуслове, голос замолчал, связь прервалась.
Уважаемые господа!
До сегодняшнего утра домашний телефон был склонен работать исключительно в одном направлении, когда я просил еду или питье у
«обслуживающий» персонал, который появлялся только по этим случаям. Никогда наоборот, то есть, в течение семи дней никто ничего не сообщил мне о моей или вашей ситуации. Поэтому, благодаря этому одностороннему движению, только сейчас я могу сообщить вам: меня не интересует, чего вы от меня хотите, меня не интересуют ваши намерения, и с чем вы прощаетесь, ибо, по всей вероятности, не только существует непреодолимая пропасть между нашими толкованиями прощания, но и содержание наших прощаний далеко не одинаково. Я хотел бы настоятельно дать вам понять, что после монотонной бессмысленности моего подземного пребывания я читаю эту лекцию, помимо собственного развлечения, не из-за какой-то безосновательной, мнимой общей черты, а исключительно потому, что, выполняя вашу просьбу, я хочу получить, в дополнение к моим двум
ежедневные прогулки (утренняя и дневная), третья и четвертая прогулки, ранняя утренняя и так называемая вечерняя.
Видите ли, мне крайне необходим воздух, мой организм, с тех пор как несколько лет назад внезапно заболел, не может обходиться без свежего воздуха, так что проветривание, особенно частое, в моём случае, как говорится, крайне желательно. Поэтому я предлагаю вам лекцию в обмен на свежий воздух, и поскольку я принимаю ваше согласие на отсутствие серьёзных препятствий для осуществления этих двух дополнительных прогулок, мне остаётся только пояснить, о какой именно лекции идёт речь.
К настоящему моменту вы уже должны были привыкнуть к тому, что я никогда ничего не обещаю, напротив, я каждый раз делал все возможное, чтобы охладить пыл ваших ожиданий.