За вами, господа, стоит Вселенная, даже если её нет. А за мной, даже если я утверждаю, что она существует, нет ничего, ничего, ничего.
Но я больше не буду злоупотреблять вашим терпением.
Мое задание — рассказать об имуществе.
Пожалуйста, уделите мне внимание.
II
Однажды осенним днём, ещё тогда, когда я мог свободно передвигаться по улицам без разрешения и сопровождения, мне по какой-то причине пришлось зайти на почту. Я уже не помню точно, что именно я делал, может быть, письма или несколько небольших посылок, не уверен, но помню, что обе руки у меня были заняты, когда я направился к входу почты на главной улице.
В те времена, как вы знаете, подобные здания ещё не были защищены, так что любой мог беспрепятственно пройти через вход. Можно было зайти внутрь, чтобы отправить или получить деньги, купить почтовые марки, оплатить счета, а затем выйти или даже вернуться, если что-то забыл, – словом, люди были вольны делать всё, что им вздумается, и так было и в этот осенний день.
Я вошёл и, пробившись сквозь толпу приходящих и уходящих, нашёл нужное мне окошко выдачи. Это было несложно, ведь выбирать нужное окошко нужно было по виду работы: с вывеской «Деньги» или с вывеской «Конверт». Поскольку у меня были конверты, или мелкие пакеты, мне пришлось встать перед окошком с надписью «Конверт», или, вернее, занять место в конце очереди, поскольку я забыл упомянуть, что у обоих типов окошек выстраивались довольно длинные очереди. Чтобы описать всю картину целиком – знаю, обстоятельства тех дней вам знакомы – по какой-то странной причине слева от входа, где можно было отправлять крупногабаритные посылки, никого не стояло; и ещё, напротив всего этого – напротив отделения для отправки крупногабаритных посылок, окошек выдачи с их различными обозначениями и людей, стоящих в очереди, – стояли столы разной высоты с полками; имелись стойки для письма и столы со стульями, так что для того, чтобы просто наклеить почтовую марку, не нужно было садиться (то есть занимать столешницу), в то время как для того, чтобы написать письмо или открытку, можно было сесть (то есть иметь стол и стул).
Ну, вот я стою в очереди и смотрю на затылок человека, стоящего передо мной, но на самом деле я смотрю не на эту голову, а постоянно проверяю расстояние между мной и окошком обслуживания.
Я не смотрел на затылок, к которому были рассеянно прикованы мои глаза, а считал, сколько людей ждут меня впереди, один, два, три, четыре, пять, шесть... семь, решил я, но, может быть, эти двое
Там были люди, мужчина и ребёнок, вместе, так что было всего шесть, и в этот момент, совершенно случайно, я вдруг вспомнил, где нахожусь. Я видел себя сверху, словно смотрел с облака, стоя в очереди, и видел, как всё работает, и работало, пусть и не совсем гладко, но рывками. И всё же, работало; после того, как всё было чётко разграничено на почте, было понятно, чего ожидать от человека по эту сторону окошка обслуживания или от человека, сидящего внутри, за тем окошком; всё было устроено так, чтобы письма, мелкие посылки, деньги и более крупные посылки могли свободно перемещаться; функция марок понималась как сбор, уплачиваемый за этот трафик, другими словами, в целом, почта работала. Я, конечно, не знаю, какая польза была бы от неблагополучной почты. Настроение было не совсем веселым, но и не мрачным. Почтовая служащая (я хорошо ее видел, если отводил взгляд от затылка передо мной и смотрел через стеклянную панель, отделявшую служащую от нас) работала не слишком рьяно (что сразу вызвало бы к ней симпатию), но и не медлила (что сделало бы ее противной), и, оценивая в целом ситуацию, учитывая, как мы все стояли в очереди, можно было подумать, что так все и останется.
Шесть, сказал я себе, или, если мужчина и ребенок вместе, пять.
Снаружи проник луч солнечного света.
Довольно много людей входили и выходили; некоторые просто стояли, оглядываясь по сторонам, прежде чем решить, в какую очередь встать, в то время как другие практически бежали от двери до конца очереди, в которую им предназначалось, чтобы кто-нибудь из стоящих и оглядывающихся, или, может быть, какой-нибудь позже прибывший, ловкий клиент, не протиснулся перед ними. Если вы стояли в очереди, вы считали, глядя в затылки впереди вас, и постоянно пересчитывали оставшееся расстояние, как я, заботясь на самом деле только об одном: сколько времени потребуется, чтобы дойти до этого окна. Те, кто занял свое место в очереди, следили за каждым стоящим впереди, было важно, пять это или шесть, так что для новичка нагло влезть в начало очереди вместо того, чтобы присоединиться к концу было немыслимо. Это считалось бы явным случаем, легко подлежащим осуждению; Однако была и другая, подлая попытка, когда, игнорируя очередь, кто-то подошел к окну, заявив, что не собирается вмешиваться, что он не пришел туда по той же причине, что и остальные, а просто чтобы спросить