Речь идет о моем гонораре.
До сих пор я не поднимал эту тему, и не сделал бы этого сейчас, если бы не чувствовал себя сейчас на борту « Титаника», но поскольку я, похоже, там и нахожусь, я должен сообщить вам, что, хотя я и не претендую на денежные соображения, тем не менее, поскольку эти мои конкретные почти нулевые потребности
Упомянутые выше вопросы действительно возникли, и вот они, и я прошу вас обратить на них внимание. Я бы потребовал:
1. Все документы и предметы, сохранившиеся с моего детства.
2. Двести двадцать тысяч метров пряжи.
3. Револьвер.
Что касается первого, то достаточно сказать, что здесь я имею в виду дневники, табели успеваемости, аттестаты, фотографии, школьные тетради, сборники рассказов, раскраски, рисунки, куклы, игрушки, коллекции салфеток, почтовые марки, значки и спичечные коробки, словом, всё, что специальный отряд, посланный вами, сможет извлечь из этого лабиринта моего детства. (Если он найдёт дом, в котором я родился, он должен непременно обыскать чердак, вход на который — возможно, у вас этого нет в моём досье — находится сзади, сбоку от дома дяди Фери...) Что касается второго требования, то достаточно будет сказать, что для моих целей пряжа может быть в клубке или в мотке, мне всё равно, главное, чтобы она была цельным куском, то есть мне нужен один отрезок пряжи длиной двести двадцать тысяч метров.
Что касается третьего пункта, то, думаю, комментарии излишни, поскольку выдача разрешений на оружие самообороны расширена и распространяется на учащихся средних школ.
На этом всё, и я надеюсь, вы отправите этого коммандос при первой же возможности, так же как, надеюсь, вы не станете спрашивать о моих причинах; мне всё равно, можете считать это моей последней просьбой, в конце концов, мне всё равно, как вы её воспринимаете, поскольку мы имеем дело с совершенно личным вопросом: зачем мне всё это нужно, как оно связано друг с другом и почему именно эти три. В любом случае, упоминание этих документов и предметов моего детства приходится как нельзя кстати и для вас, господа, поскольку именно это сейчас и последует: упоминание этих вещей, ибо мы достигли конца нашего отступления, где я могу раскрыть вам всё, что мог рассказать об имуществе как краеугольном камне, опоре, фундаменте, глубочайшей сути нашего мира, или, вернее, нашего прежнего мира; всё это к настоящему моменту может относиться лишь к абсолютной утрате всего имущества, хотя корни уходят в моё детство, откуда берут начало все эти запрошенные документы и предметы. Это то самое детство – с куклами, табелями успеваемости и коллекцией спичечных коробков – которое относится к истории, которая вас волнует, господа. Видите ли, история, которая последует дальше, и которую вы…
Очевидно, я с нетерпением ждала продолжения после всех этих, казалось бы, второстепенных и тривиальных историй и анализов, которые начались ещё в детстве, и отправной точкой стала любовь к вещам. Что касается финала, то его можно кратко описать как абсолютное отвращение, которое вызывает имущество. Конечно, вас интригует то, что могло произойти между началом и концом этой истории. Что ж, должен сказать, что всё гораздо проще, чем вы думаете, и его можно кратко изложить.
Сначала у меня была только одна кукла, и я ее очень любила.
Потом мне подарили плюшевого мишку и льва, оба из искусственного плюша, и я их тоже очень любил. После этого мне подарили деревянный замок с оловянными солдатиками, а потом пришла школа, и мне подарили футбольный мяч, рюкзак, синий спортивный костюм, и любовь постепенно переросла в симпатию, я был рад всем этим вещам – футбольным мячам, рюкзакам, спортивным костюмам. А запас моих вещей рос и рос, и по мере того, как он рос, моя радость превращалась в жажду обладать ещё большим количеством этих вещей или, по крайней мере, чтобы эти вещи, которыми я владел, навсегда оставались моими в самом строгом, неоспоримом смысле, и чтобы этот запас продолжал расти и расти.
И вот эта сокровищница росла и росла, как и я. Потом я вырос и стал мужчиной со всем, что обычно: женой, ребёнком, домом, машиной, телевизором — всё это, конечно же, на самом деле сводилось к жажде и желанию, чтобы всё, чем я владею, оставалось моим.
Но настал день, конечно, уже во взрослой жизни, когда я остановился в таверне и задержался, как это обычно делают мужья по дороге домой после покупок. Когда же пришло время прощаться, и кто-то спросил, кому принадлежит эта полная сумка, я, будучи немного пьяным, промолчал, хотя она и принадлежала мне, но никто этого не знал, слова просто отказывались идти на язык, поэтому я промолчал и позволил недоумению по поводу отсутствующего владельца превратиться в перепалку между моими собутыльниками, закончившуюся дележом содержимого полной сумки, где каждый взял домой то, что ему хотелось, учитывая, что какой-то незнакомый пьяница явно не уследил за своими вещами. (Кажется, я припомнил, что мне удалось взять домой помидор.) Позже я не смог придумать серьёзной причины для молчания, но тот день оказался судьбоносным: с тех пор, словно в меня вселился дьявол, я всё чаще и чаще делал подобные вещи, я, казалось, выработал привычку отстраняться от