мир это пятница вечер, десять тридцать или одиннадцать, не имеет значения, воздух приятен и становится все более и более приятным, как будто воздух слегка пошевелился, это был не совсем бриз, нет, не совсем, в конце концов, это был Шанхай в августе, ад, но казалось, что дуновение воздуха хоть немного погладило их всех, всех их, хаотично толкущихся на улице Хуайхай, ибо теперь он чувствовал себя способным воспринимать даже это, что это был хаос, и это восприятие, возможно, было первым признаком его выздоровления, воспринимая, что эти люди, все эти люди здесь, хаотично и совершенно безумно спешат и толкутся, вперед и назад, поперек и внутрь, вверх и вниз, безумно гигантская суматоха, это был Шанхай, и где-нибудь еще во всем мире примерно в это время, люди будут замедляться, это был конец недели, люди — он вытягивал шею в сторону приближающихся лиц, словно какой-то пророк, пытающийся заставить глупцов увидеть свет, вот ты на улице Хуайхай, отлично, так что ты немного пройдешься по магазинам, это хорошо, потом немного поужинаешь в ресторане, или немного поболтаешь, или что-то еще, ладно, но нет, эти люди здесь вели себя так, будто они сошли с ума, это место было действительно похоже на сумасшедший дом, поэтому он резко свернул направо, то есть по полукруглой дуге перешел на другую сторону улицы благодаря удачным действиям автомобилей, которые бросились ему на помощь с визгом тормозов, ему едва удалось вписаться в ту часть времени, которую услужливые водители предоставили ему для свободного проезда среди своих машин, поперек, вверх и в сторону; Казалось, это был его, по-видимому, решительный план – направить Маданг Лу на север, это внезапно мелькнуло в нем, как светофор, потому что с меня хватит, я пойду сюда, сюда, и действительно, этот маневр сработал, ах, это будет означать лишь небольшой крюк, вот я на этой маленькой улочке – как оказалось, это был узкий переулок, крошечный переулок европейского размера, можно даже сказать, что у него были тесные парижские размеры, сказал он себе, так что по сравнению с автомобильным потоком пешеходам оставался лишь узкий тротуар, который был каким угодно, но совсем не удобным, правда, но эта неистовая суета на улице Хуайхай, по крайней мере, осталась позади – здесь он больше не чувствовал отчаянной суеты, которая царила там, здесь люди как-то не так спешили, в конце концов, на этой улице был по-настоящему европейский, почти парижский уют, это как-то, кажется, срабатывает, он кивнул, эта парижская идея, и он шел дальше, слегка успокоившись, пока не увидел конец улицы и увидел, что там, где улица кончалась, — на самом деле совсем рядом с ним впереди, —
мрачная громада шоссе, раскинувшегося над уровнем улицы, словно какой-то монстр, подумал он с усмешкой, словно какой-то Голем лежал на его спине