Он проснулся мгновенно, словно его ударило током, и внезапно, мгновенно став бдительным, как мангуст; он посмотрел на телевизор с недоверием, но это был всё тот же человек, который, предположительно, говорил всё это время, и он всё ещё высказывал своё мнение, но без звука его голоса, был слышен только шум водопада, он вскочил с кровати, сел на её край и, наклонившись вперёд, уставился на телевизор, человек был не священником, не каким-то евангелистом, у него был тёмно-синий костюм, очки в металлической оправе, низкий лоб, тонкие губы, он стоял на какой-то кафедре, словно это была университетская лекция, он стоял на этой кафедре и всё говорил и говорил без голоса, только шум водопада, который был точно таким же, о боже, он сжал кулаки на коленях, он был точно таким же, как звук водопада, который он никак не мог опознать среди этих трёх, кошмар, подумал он и ущипнул себя, но он не спал, это был всё тот же образ человека в очках на
подиум, но саундтрек был водопадом, но этого не могло быть; он смотрел на экран телевизора, охваченный паникой, потом все меньше и меньше, наконец он успокоился, думая, что он еще раз все трезво обдумает, не то чтобы это ему к чему-то приведет, он никуда не привел, но внезапно человек в очках в металлической оправе исчез с экрана, и изображение теперь показало каскадный водопад, и он медленно понял, что это не какой-то кошмар, а просто то, что в четыре пятнадцать утра в том гонконгском телевидении
В студии всем было наплевать, все, наверное, уснули, ему вдруг стало ясно, они, должно быть, уснули, не включив видео, а звук уже включился, вот и всё, это было единственное возможное объяснение, ничего особенного тут нет, если задуматься, он наклонился ещё ближе и посмотрел на водопад на экране телевизора, и произнёс вслух, ну вот и всё, вот этот водопад, совпадения существуют, не исключено, что такое однажды с тобой случится, и вот это случилось, такое может случиться, успокаивал он себя, а потом просто продолжал смотреть, смотреть на этот водопад на экране телевизора, он не видел никаких субтитров, которые могли бы помочь определить, какой это водопад, «Ангел», «Виктория» или, может быть, «Шаффхаузен», показывали только сам водопад, звук был ровным, и в его голове, очевидно, всё ещё сильно ошеломлённой тем долгим временем, что он провёл, слушая во сне или в полудрёме человека в очках, начал проноситься поток слов. кружись снова, что Целое существует в своей целостности, Части в своей собственной особенности, и Целое и Части не могут быть объединены, они не вытекают друг из друга, поскольку, в конце концов, водопад, например, не состоит из отдельных капель, ибо отдельные капли никогда не составили бы водопад, но капли тем не менее существуют, и как душераздирающе прекрасны они могут быть, когда сверкают на солнце, действительно, как долго они существуют? вспышка, и они исчезли, но у них еще есть время в этой почти вневременной вспышке сверкать, и вдобавок есть еще Целое, и как это прекрасно, как фантастически прекрасно, что это Целое, водопад как Единство, может явиться — если бы только когда-нибудь он добрался до Ангела, если бы когда-нибудь он нашел свой путь к Виктории, если бы у него был хотя бы один шанс, слова кружились в его голове, хотя бы посетить водопад Шаффхаузен, потому что это было в точности как его собственная жизнь; для него открылся новый ход мысли, его жизнь также включала в себя великую проблему Целого и его Частей, что означало, что они не могли быть наложены или спроецированы друг на друга, хотя это было верно
что в его жизни были свои мгновения, часы и дни, которые существовали как эти мгновения, часы и дни, — и когда они стали прошлым, они не попали туда из настоящего, — его жизнь тоже имела свою Целостность, его жизнь, очевидно, рано или поздно закончится, но однажды она достигнет своей собственной полноты и не придет из будущего, и поэтому что-то еще было у него в запасе — части, а также великое Целое, это великое Целое его жизни, которое обретет свою форму и очертания в этот момент, в священный момент, когда он умрет, в момент смерти, — вот что ревел этот водопад, пока он смотрел на экран телевизора, наклонившись как можно ближе, чтобы не пропустить ни единой капли, и он позволял ему реветь, сжав сжатые кулаки на коленях, он позволял ему петь о том, что полнота существует, и она не имеет никакого отношения к прошлому или к будущему — она даже не имеет никакого отношения к тому, что случилось с ним вчера, или происходит сегодня, или произойдет завтра; он смотрел на каждую каплю водопада, чувствуя невыразимое облегчение и смакуя вкус вновь обретенной свободы, он понимал, что его жизнь будет полной жизнью, полнотой, не состоящей из частей, пустых фиаско и пустых удовольствий минут, часов и дней, нет, вовсе нет, он покачал головой, а перед ним продолжал реветь телевизор, эта полнота его жизни будет чем-то совершенно иным, он пока не мог знать, каким именно, и никогда не узнает, потому что момент, когда родится эта полнота его жизни, будет моментом его смерти —