Он никогда об этом не слышал.
Что ему теперь делать?
Он начал отряхивать рабочую одежду, но тут же поднял такое облако пыли, что резко остановился. Он взглянул на арку над входом, на пустые ниши колокольни наверху, на узкие бойницы – он осмелился рассмотреть лишь детали, избегая целого. Всё это было действительно слишком обширно.
Почему об этом никто никогда не говорил?
Он смутно припоминал, что слышал о монастыре, спрятанном в глубине Серра-де-Осса, но тот должен был быть гораздо дальше, ниже Редондо. А Редондо всё ещё был так далеко. Это не мог быть монастырь . Но что же это могло быть?
Он сделал робкий шаг вперед.
Ничего не произошло.
Вскоре он понял, что бояться ему нечего: здесь не было ни души.
К нему вернулось мужество.
Тяжелые ворота не были заперты, войти было легко.
Почему они покинули такой... такой красивый дворец?
И кто его бросил?
Затаив дыхание, он вошёл в первый зал. Это был не вестибюль, а просторный зал с высоким сводчатым потолком, пол которого был выложен тёмными мраморными плитами из рудника Борба, с глубокими нишами окон, а вдоль всей длины стен, на высоте около полутора метров, тянулась череда изумительно красивых расписных плиток с изображениями святых, пейзажей и сцен с надписями, ни одна из которых не говорила Педро ни слова.
Он вошёл в следующий зал, и в следующий, и в следующий, и в следующий, с застывшим на лице восторженным выражением. Всюду он видел святых, пейзажи, сцены и надписи, написанные кобальтово-синим цветом на стенах, и повсюду он видел полы из тёмного мрамора из рудника Борба.
Может быть, он впервые в жизни увидел сон.
Но почти ничего не осталось целым. Многие плитки упали и лежали разбитыми на полу. Стены и некогда искусно расписанные потолки покрылись плесенью. Дверные коробки покоробились, двери сгнили и рассыпались на осколки, которые валялись по всему полу. Окна
Внешние ставни висели лохмотьями. Он чувствовал сквозняки то тут, то там, но всепроникающий запах гниения не поддавался этим редким порывам ветра. Разрушение было всеобщим.
Дворец лежал в руинах.
Дворец?
На самом деле это была огромная груда развалин.
В оцепенении он бродил из одного зала в другой. Он вышел в закрытый квадратный двор, полностью заросший сорняками, затем вернулся в здание и поднялся по широкой лестнице на этаж выше.
На какое-то время он снова оцепенел, ибо не только никогда не видел, но и не мог себе представить коридор такой длины.
В довершение всего, этот коридор в центре пересекался с другим. В конце каждого коридора через большое окно лился свет, но его яркости хватало лишь на несколько метров, всё остальное находилось во тьме или тусклом полумраке… Камеры открывались из коридоров – то есть, некоторые открывались, а многие другие, как он обнаружил, не открывались, когда он пытался толкнуть дверь, словно кто-то заколотил их изнутри.
И повсюду, куда бы он ни шёл, наверху или на первом этаже, он видел эти фантастические азулежу, эти чудесные стены из изразцов! В одном месте он узнавал Иисуса Христа, несущего крест, в другом – Ангела Благовещения и Деву Марию, но в большинстве случаев он не мог разобрать, что изображено в этой, казалось бы, бесконечной череде, поскольку одна картина сменяла другую, и конца этому, казалось, не было видно. На этих изразцах было изображено почти бесчисленное количество изображений, словно в этом огромном дворце они собирались рассказать обо всём, что когда-либо происходило в истории человечества от начала до наших дней, обо всём, и он всё это видел, его глаза уже ослепляли, ошеломляли все эти синие святые, сцены, пейзажи и надписи, хотя ему было совершенно ясно, что, хотя они и рассказывали свои истории, каждая из плиток – свою историю, повествуя обо всём, что происходило с начала до наших дней, они были адресованы не ему, они не говорили с ним.
Часами он бродил по залам, лестницам, внутренним дворам, даже наткнулся на часовню, выходившую прямо из дворца, затем еще раз поднялся наверх и снова спустился, осматривая все доступные ему пространства.
И хотя все строение лежало в руинах, здание даже в своем немом запустении давало ощущение, что, несмотря на заброшенность, оно все еще кому-то принадлежит, какому-то далекому миру, может быть, самим небесам или еще более далекому Господу в бесконечной дали, в вечности.
Ему здесь не место.
Он не мог объяснить себе, что он чувствовал.
Он смотрел на все это с холодным, отчетливым отчуждением.
Он отправился на поиски воды.
В каждом внутреннем дворике стоял искусно вырезанный мраморный фонтан, но вода из них не текла уже очень давно. Он попытался найти кухню, но ничего не нашёл. Он обнаружил проход, ведущий к…