также полно людей, возможно, из-за тени, в любом случае после долгих поисков он встречает древнего старика, голые кости, с угольно-черной кожей и густой копной белых волос, в набедренной повязке, сидящего в позе йога с закрытыми глазами, это подойдет, он устраивается рядом с мужчиной и снова включает свой мозг, что же теперь делать, думает он, и это именно то, чего, как он считал, он должен избегать любой ценой, что на самом деле нет ничего другого, на что он мог бы положиться, только на Ганг, ибо у реки, по крайней мере, есть направление, по которому он может следовать, чтобы выбраться из Варанаси, другого пути нет, думает он рядом с древним стариком с угольно-черной кожей и пышной копной белых волос, который, закрыв глаза в глубокой медитации, также выбрал полную неподвижность в это утро, и он тоже закрывает глаза, ему нужен отдых; его ботинок воняет дерьмом, ноги горят от усталости, поясница и спина болят, шея болит, плечо болит, голова вот-вот отвалится, что-то ужасно щиплет глаза и наворачиваются слезы, и вот, может быть, из-за этих слез — ибо глаза его полны их, как будто он плачет, может быть, из-за мрачной, коварной силы солнечного света, пробивающегося сквозь смог, — вот идет один, предлагающий открытки с видами Лондона, Парижа, Рима, и не купите ли вы чугунные сковородки, пойдемте, я отведу вас туда, чтобы увидеть то, чего еще не видел ни один турист, я отведу вас в Баба Ка Гхар, Баба Ка Гхар, вы можете увидеть это за два пятьдесят, вокруг него сейчас сидят три мальчика, наверное, он уснул и не хотел упускать эту возможность, вот, посмотрите на этот компактный маникюрный набор с мини-Тадж-Махалом посередине, купите этот полный Пласидоминго, лучшая покупка среди компакт-дисков, поверьте меня, чтобы он не мог больше здесь оставаться, каким-то образом ему удаётся оставить этих троих позади, хотя, очевидно, у них для него ещё полно других предложений, куда они его поведут? Неважно, ему нужно добраться до Ганга, что нетрудно сделать, он знает по опыту, в каком бы направлении ни отправился – и в этом-то и заключается проблема – рано или поздно всё равно окажешься у Ганга, и поэтому он тоже прибывает туда ненамного позже, это занимает едва ли час, и он уже там, останавливается на вершине лестницы, ведущей к Дашашвамедх-гхату, внизу, сквозь густую толпу мужчин и юношей, открывается единственный возможный путь, который тут же закрывается за ним, когда он пробирается сквозь них, мужчины сидят плотно друг к другу на ступенях, уставившись, как говорится, на свои пупки, болтают, созерцают сцену, на самом деле нет другого пути к воде, кроме того, который они, почувствовав его, специально для него открывают, как будто они
«Направляли меня», — думает он, но тут же решает, что будет лучше, если он снова отключит все мысли и интуиции, чтобы, достигнув самой нижней ступени Дасашвамедх Гхата, туда, где он сейчас спускается сквозь толпу, он мог бы отправиться вниз по склону, лицом к Гангу, вниз, так и должно быть, но когда между ним и берегом реки остается всего несколько шагов, он сталкивается с неожиданным препятствием на своем пути по временной тропе, которая непрерывно открывается и закрывается за ним, хотя это не способ описать это, каждое слово неточное: неожиданное, а также препятствие — неточные термины, как и «натыкается на»,
ведь на протяжении всего своего нисходящего движения он чувствовал, что что-то должно произойти, так что это не было неожиданным, и как он мог назвать это препятствием, когда это была та самая знакомая рука Варанаси, это знакомое мягкое прикосновение, которое останавливало его с тончайшей деликатностью, что-то, с чем нельзя столкнуться, поскольку это было простое прикосновение к его ноге, сигнал, который не позволит ему пройти дальше; естественно, из-за нисходящего импульса он хочет убрать ногу от этого прикосновения, но прикосновение решительно, решительно остановить его, так что что еще ему остается делать, кроме как остановиться, он видит мужчину неопределенного возраста, тучную фигуру, что необычно, фактически, необычайно для индусов, он, возможно, принадлежит к высшей касте, с другой стороны, он практически голый, так что трудно сказать, на нем только грязная набедренная повязка и большие уши с удлиненными мочками и густые белоснежные волосы, стянутые резинкой сзади, и огромные, громоздкие очки в черной оправе на переносице, когда, опираясь на локти, он созерцает воду перед собой, затем он поворачивает голову влево и смотрит на него вверх, его три огромные складки на щеках забавным образом вторят движению, когда эта голова ищет его, даже когда он все еще находится в процессе изъятия ноги из этого прикосновения, но для этого нужно, чтобы лодыжка была освобождена, но этого не происходит, человек все еще держится на, хотя и очень деликатно, на эту лодыжку, и продолжает смотреть на него, хотя и не так, как будто обращаются к другому, а скорее как будто болтают с кем-то посреди разговора, собираясь указать на новый аспект обсуждаемого вопроса, и мужчина небрежно замечает, знаете ли вы, что, согласно местной традиции, одна капля Ганга сама по себе является храмом? его голос мягкий и нежный, глубокий и дружелюбный, и вместо своеобразного местного английского мужчина говорит на самом безупречном королевском английском, что заставляет его впервые за много дней потерять бдительность, и он совершает ошибку... ошибку, потому что он говорит что-то в ответ, чтобы мужчина отпустил его, он бросает