Хаос зажал кнопку, монитор компьютера вновь засветился. Вставив одну из валяющихся тут же флешек в разъем на системном блоке, Глеб быстро перебросил на нее несколько файлов, сунул флешку в карман и мрачно кивнул Тому:
– Запылим.
ВЕРА
Это то же самое, что сидеть в одной из комнат моего некогда роскошного особняка, только здесь не в пример холоднее и нет украшающих мрачный интерьер дорогих побрякушек. Все так же, и если я закрою покрепче глаза, то не сойду с ума… мало кому удается повторить этот фокус дважды.
Я нормальная.
Нормальная.
Я изменилась. В моей жизни наконец-то появился смысл, и глупо добровольно отказываться от того, что является самым важным только по прихоти спятившего ублюдка, в чьих венах течет кровь того же состава, что и в моих.
Разве стала бы я трястись от страха в стенах своего особняка? Но ведь здесь все то же самое, только в более экономичной и скудной упаковке. Плюс, где-то рядом пасется непредсказуемый Альберт, а так все то же, все одинаково паршивое.
Тем не менее, вряд ли найдется некто, способный сделать выбор в пользу этого дрянного места.
Я лежала поверх тошнотворного вида матраса, к которому ни за что бы не приблизилась еще несколько дней назад, и который сейчас казался мне желанным оазисом в бескрайней пустыне. Из моего горла то и дело вырывались клокочущие звуки; чертов холод, в темное время суток пробирающий вплоть до костей, сделал свое дело, и теперь у меня появилась крохотная надежда на тихую, хоть и мучительную смерть от обострившегося воспаления – если поразмыслить, неплохая альтернатива пребыванию внутри каменного мешка. Все недалекие амбиции относительно моего возможного возвращения в едва отстроенную настоящую жизнь уже рассыпались в прах, на смену им пришел режим тоскливого ожидания. Развязкой будет смерть. Моя или чужая, но которая непременно свершится на моих глазах.
Как было бы здорово загнуться тут до наступления Нового года и тем самым разрушить все долгоиграющие планы Альберта. Клянусь, это привело бы его в ярость.
Скрежет.
Разомкнув слипшиеся веки, я неясным взглядом окинула потолок, приподнялась на локтях и посмотрела на пространство за пределами клетки, но там никого не было. Однако недавний звук повторился, и я вдруг с удивлением поняла, что он исходит от маленькой дверцы, прерывающей мою связь с оставшейся частью просторного мешка. Я замерла, чувствуя, как сердце совершает резкий кульбит к самому горлу – что это, очередная порция глюков, выданных утомившимся мозгом и застоявшимся воображением? Или…
Не додумав мысль до конца, я сильно закашлялась и, едва совладав с приступом, быстро приблизилась к дверце. Она была приоткрыта – нет, в самом деле! Перед глазами все плыло, реальность мерно покачивалась в унисон с маленькой дверцей, а я таращилась на все это, не делая ни единой попытки вмешаться в размеренный ход событий, пока вдруг не дернулась всем телом, точно от сильнейшего разряда тока. Схватилась за ручку, пнула дверцу от себя и… оказалась между клеткой и пространством за ее пределами. Я не верила своим глазам, но телу, ощущениям – вполне. Ведь я не почувствовала никаких преград, когда выскользнула из клетки и приблизилась к противоположной стене, туда, где должна быть лестница.
Выхода наверх не имелось – лестница оставалась за плотно прикрытой крышкой люка, Альберт предпочитал убирать ее за собой, быть может, не рискуя оставлять мне напоминание о том, как близко находится желанная, но недостижимая свобода?
Новый приступ кашля едва не согнул меня пополам. Страшно подумать, с какой немыслимой скоростью ухудшается мое состояние; кажется, еще несколько часов назад симптомы простуды только проявлялись. Но несколько часов здесь в моем понимании вполне могут приравниваться к целым дням, длинным и бесконечно долгим.
– Вернись… Услышь меня, Вера…
Неясные звуки и голоса, звучащие так, точно доносятся из самой преисподней. Между тем, поблизости никого нет, я могла поручиться за это собственной головой.